Тем не менее, поначалу я, действительно, регулярно общался с родителями. Однако эти люди… Как бы сказать помягче, чтобы их не обидеть? В общем, мои мать с отцом – это люди старой формации. Для них слово СССР, едва ли не святое. Любят они нагнать жути на пустом месте, преувеличить и раздуть из мухи слона. Потому к словам родителей я не шибко прислушивался. А потом и вовсе пропала всякая связь с Луганском. Неприятно и в некоторой степени стыдно, но эту самую связь я не особо пытался восстановить. Всё надеялся, что вот-вот сам вернусь в Луганск, там и поговорим…
Итак, на чём я остановился? Кажется, на подразделении «правого сектора», в которое по собственной глупости, я и записался.
Допускаю, что в батальоны нацгвардии набирали подготовленных и обученных вояк, которых для Правого сектора, возможно, уже не хватило. Потому как в нашем подразделении оказались сплошь алкаши, уголовники и прочая не слишком адекватная шушера. Причём, весь этот сброд, преимущественно набранный с западных областей Украины, считал нас… Имею в виду выходцев из восточной части страны. Так вот, с нами обращались как с быдлом, с людьми низшего сорта. Невзирая на то, что в течение двух недель мы жили с ними в одних палатках, ели из одного котла, пренебрежение к нам, как к примитивным существам, сквозило из них непрерывно.
В подразделение, с которым вам недавно пришлось иметь дело, попало пятеро западенцев. Старший Артём держал их на особом счету; в пример нам ставил. И куда, спрашивается, подевалась вся их крутизна, когда ваш отряд вышел к нашему лагерю? Ведь это они, первыми рванули в лес.
Что же касаемо самого Артёма… Тот ещё подонок. Именно его наркоту вы нашли в наших вещах. Как только мы попали под его командование, Артём сразу предупредил нас о том, что всё премиальное бабло, он заберёт себе. Дескать, доплату мы начнём получать лишь тогда, когда мы с его повоюем. Когда именно Артём, порекомендует кого-то из нас на повышение. Кичился тем, что ранее он выезжал в Харьков, в Одессу, Мариуполь и Красноармейск, принимал участие в массовых беспорядках. Признаться, уж слишком много жути было в его рассказах. Впрочем, и без каких-либо рассказов, всем было понятно, что он самое настоящее животное!
Однажды он убил деда, охранявшего амбар с довоенной берданкой. Сфотографировал. В отчёте записал: дескать, убил сепаратиста. Остановил машину, пристрелил водилу; обчистил сельский магазин. Мол, всё это на нужды майдана. Потом и ваших парней в лесу, автоматной очередью положил. Они были ещё живы, когда Артём приказал добить их выстрелом в голову. Мне тогда совсем дурно стало. Именно в ту минуту я и решил слинять от этого отморозка при первом удобном случае.
– Выходит, не зря я прибил этого гавнюка!.. – едва ли не торжествуя, пробурчал Литвиненко. – …Всё-таки есть у меня чутьё на конченых убдюдков!
– Слишком лёгкую смерть ты ему устроил!.. – огрызнулся в ответ Ермаков. – …По мне, так подобных отморозков непременно
