первого шага,А нрав автотрасс непрост, —
Они не потерпят фальши,
Они унесут без возврата.
И надо идти, надо идти,
Надо идти дальше.
Пусть спину гнетет рюкзак,
Обочины сумраком скрыты, —
Обрежь все пути назад.
Салют – фонари на марше,
И прошлое честно отбыто,
И надо идти, надо идти,
Надо идти дальше.
Над свитком шоссе пролет
Вновь в будущее напрягся,
И новый забился отсчет
На цифрах километража, —
Живем, все путем на трассе,
И надо идти, надо идти,
Надо идти дальше.
Кто ждет, кто уже не ждет,
Отбросил обиды с обочин,
Получит небес зачет,
Свой путь обретет бесстрашно
В бессоннице творческой ночи.
И надо идти, надо идти,
Надо идти дальше.
Награда сама в пути,
Обнимемся ли, разминемся,
Важнее что впереди,
Путь сам обновит пейзажи,
И крутят наивно колеса,
И надо идти, надо идти,
Надо идти дальше.
Начинай с молитвы
Больная, смешная, в дорогу ушла.
Знала, что ждет, долго перебирала содержимое рюкзака: это надо, это просто необходимо, без этого никак. И все в граммах, которые складываются в килограммы, и каждый – на твою тощую спину. Но вот 9 июля – день Тихвинской иконы Божьей Матери, и пора в путь. До 16 июля – до крестного хода в Екатеринбурге к Ганиной Яме в самый раз, чтобы до этого Екатеринбурга добраться. Две тысячи восемьсот километров от Новороссийска – это 5—6 дней пути по расчетам автостопщика. И перед такой дорогой перед Тихвинским образом в самый раз и помолиться.
А начинать всегда стоит с молитвы, с порядка в душе своей.
Простые утренние дела – прибрать постель, поплотнее позавтракать (будет ли обед?), выставить за дверь кота и отнести соседке еду для него – покормит в мое отсутствие. Рюкзак на спину, подогнанные лямки в замок, дверь на ключ и – к микроавтобусу на Волчьи Ворота.
Автостопщикам: из Новороссийска лучше выходить у КПП при повороте на Анапу. Чуть в горку по правой стороне, рюкзак можно опустить, повернуться навстречу едущим машинам и – руку поперек с отогнутым большим пальцем вверх. Я – автостопщик. И палец вверх означает, что буду соблюдать все правила случайного пассажира, не курить без разрешения, не навязывать своих взглядов, молчать, если надо. Отвечу, если спросят. Есть те, кто едет с заготовленной легендой: деньги закончились, к бабушке срочно надо… Я езжу без легенды. Что есть – то есть. Еду на Царский крестный ход в Екатеринбург. Почему не на поезде? А вы видели русского ремесленника от пера на поезде? Ему Россия нужна. А то задохнется…
Входишь в город как придется, какой транспорт будет, на легковушке – до остановки, грузовиком – с объездной на маршрутке. А выходить из города лучше пригородным транспортом. Надо взойти на трассу потому как и автостоп, и законы трассы действуют только на ней.
Исхоженные улицы Новороссийска одна за другой остаются на своем месте, тянется пригород непонятно кем и как застроенный, нечем тут гордиться, Монферран отдыхает. Перевал Волчьи Ворота, где с дороги видно, как жд пути уходят в дыру под скалой – Баканские тоннели. И вокруг уже лес, сосновые посадки, уже все другое, даже на самой трассе воздух иной. Вот она, начинается красавица М4. И побежит до самой Москвы через Аксай, Воронеж, Каширу.
Вот и легковушка сворачивает на обочину рядом.
– Куда?
– Сначала на Крымск.
Не надо сразу говорить о конечном пункте. Во-первых, не поверят. Во-вторых, у водителей своя жизнь, свое направление движения, и надо вписаться в это направление. Ровно до необходимого поворота.
– А потом?
– На Аксай.
И ему уже все понятно, дорога у меня дальняя, Аксай – объездная Ростова-на-Дону.
– А зачем?
– На богомолье.
Это в России понимают. Он окидывает взглядом: стоптанные, но как раз по ноге светлые мокасинки, которые выдержат все неровности пути, потертые и пригнанные плотные джинсы, красная майка (на автостопе своя безопасность), белый платочек. Он самый, белый платочек, в котором наши бабушки, послевоенные вдовушки в церковь ходили: простой в мелкий синий цветочек и повязан так же. Он и есть пропуск на богомолье. Юбочку я всегда из рюкзака достану и перед двором
