В спальне один, тоже здоровый, один в кабинете, тут в гостиной три. Один из них тот, что учиняет склоки. Да и мелочи всякой по углам да щелям тьма. И еще! Чуть не забыла. У входа сидит один жирный пурец7. Отбивает охоту у мужа домой возвращаться. Ну этого подселили завистники. А остальные всё их домашнее, так сказать. Благоприобретенное.
– Понятненько! – сказал я. – Пойду поработаю.
– Я с тобой! – раздался, хоть и детский, но весьма решительный голос.
Светлана тут же вскинулась от каких-то своих дум и строгим голосом сказала:
– Алина! Ты посидишь с нами, пока дядя Павел посмотрит и прогуляется по нашему дому.
Алина подбоченилась, скорчила очень хитрую мордашку и спросила:
– Кого по ночам пугают? Тебя или меня? Я покажу дяде, где они прячутся днем, – и потом без обиняков спросила меня: – А как тебя мама в детстве называла?
– Паша! – немного опешив, сказал я.
– Па-ша! – как бы пробуя на вкус мое имя, сказал Алина. – Хорошо, Паша! Пойдём, я тебе все покажу.
Я успокаивающе улыбнулся Светлане и под белоснежным конвоем двинулся в коридор. Мы поднялись по лестнице, и Алина потянула меня к дверям своей комнаты. Подойдя к ней, взявшись за ручку, замерла. Взглянула на меня и спросила:
– Не боишься?
– …справлюсь! – подумав, решительно и совершенно серьезно сказал я.
Она кивнула и резко распахнула дверь. Зайдя в комнату и осмотревшись, Алина пальцем указала на приоткрытую дверь платяного шкафа:
– Сиреневый там сейчас, а мохнатый вон в углу морду корчит. – И, скрестив руки на груди, плюхнулась на край кровати.
Мне эта ситуация напомнила практически хрестоматийную картинку, как малыш приводит старшего брата на разборки со своими обидчиками. Этот и этот меня обзывали, а этот мне леща отвесил.
Один бес был сиреневый и тощий, весь в каких-то пупырышках. Весьма противный. Второй же был типичный домовой. Лохматый и угрюмый. Но домовым ему стать было не суждено, потому как дом был до такой степени наполнен всякой гадостью, сильной и злобной, что почувствовать себя хозяином и взять все в свои руки ему не удавалось. Так и был приживалкой. Бессмысленной и пустой. А в детской он прятался от тех, кто жил в остальных комнатах. Они, видно, вовсе были неуживчивыми.
Я начал молиться, бесы покорно переходили ко мне на ладонь, и были отосланы в места, где их очень ждали. Что любопытно, Алина мне подсказывала и комментировала все происходящее. Я немного не ожидал, когда во время молитвы, вдруг услышал:
– О! Идут! Сжимаются. Какие махонькие стали. Все! Уже в руке у тебя… Ух ты! А куда они делись?
Минут через двадцать, обойдя все комнаты и почистив коридоры, мы вернулись в гостиную. Алина всем своим видом показывала свою важность и незаменимость, уселась на диван и произнесла:
– Ну
Пурец – (идиш) пан, начальник, зазнайка.
