-качалке, сидела пожилая женщина с кошкой на коленях. Леди медленно покачивалась в кресле и вела неторопливый разговор с кошкой, мурлыкавшей ей в ответ.
– Ах, ты только посмотри, дорогая Миледи, какое красивое сегодня небо! Сколько красивых сияющих звёзд появилось на небосклоне. Помню, когда-то у меня было такое же чёрное платье с сотней мелких серебристых звёздочек, расшитых на рукавах. Я и мой Густав, мы ходили на балы и кружились, кружились, кружились в вальсе часами напролёт. А потом мы садились в автомобиль и неторопливо ехали по ещё спящим улочкам города. Ах, какое это было чудесное время! Как я любила моего Густава! Как жаль, дорогая моя Миледи, что ты не умеешь говорить. Мы обязательно поговорили бы с тобой о той рыбке, что ты любишь; о тёплом молочке в твоей любимой мисочке; и об этом ужасном корме, которым тебя пытаются кормить мои любимые внуки. Но я-то знаю, что ты любишь на самом деле.
Миледи приподняла голову и благодушно мурлыкнула.
– Ах, милая моя Хозяйка, если бы только я умела говорить, как много интересного могла бы тебе рассказать! Сколько на самом деле в этом небе обитаемых планет, где учёные тысячи лет бьются над разгадкой смысла жизни разумных существ. Или о нашем астероиде, откуда мы прилетели на эту планету, мечтая поработить глупых землян, живущих охотой. Долгое время мы наблюдали за людьми, вынашивая грандиозный план захвата. В конце концов мы притворились милыми зверьками и тихонько проникли в ваши дома, надеясь таким образом выведать людские слабости. Но, сделав лишь один глоток чудесного молока, мы забыли о плане порабощения землян и навеки остались в ваших жилищах. Так наши воины превратились в милых пушистиков, мирно спящих на коленях бывших врагов.
Тёплая ночь всё сильнее окутывала комнату, медленно убаюкивая старую леди и кошку. Только маленькая серая мышка еле слышно шуршала в углу.
– Звёзды, молоко, любовь… Ах, если бы вы умели разговаривать, я бы рассказала вам, что смысл жизни заключается в кусочке хлеба, который я отнесу своим голодным мышатам.
Воробушек
– Тук-тук. Тук-тук, – бился воробей в окно палаты. Он недовольно расхаживал вдоль окна, чирикая, время от времени подлетал к окну и громко стучал в стекло маленьким клювиком.
Крошечная стрелка часов медленно ползла к двенадцати. Из других палат начали выходить девушки, направляясь в столовую.
– Тук-тук. Тук-тук, – снова застучал воробушек по стеклу.
Наконец одна из обитательниц палаты проснулась.
– Ой, девочки! – вскрикнула она. – Наш воробушек прилетел!
Маленький серый воробушек был любимцем палаты номер восемь. Он прилетал изредка, но каждый раз – с хорошими новостями. Его появление означало благополучные роды у кого-нибудь из девушек, лежавших в этой палате. Вот и сегодня он принёс благую весть.
– Конечно, он к Ольге, – засмеялась рыжеволосая Зойка. – К кому же ещё?!
Ольга дольше всех обитала в палате. На своей койке у самой двери она лежала уже третью неделю в ожидании крохи. За это время воробушек прилетал раз пять, но всякий раз не к ней.
– Ребёнок сам знает, когда ему появиться на свет, – говорили врачи, пытаясь успокоить женщину. Но она беспокоилась ещё больше.
– Чик! – громко сказал воробушек, требуя завтрак.
Одна из девушек открыла окно и высыпала горсть семечек. Воробушек медленно обошёл угощения, расправил крылышки и, пролетев через всю палату, приземлился на Ольгиной тумбочке.
– Чик! – грозно повторил воробушек, не сводя своих маленьких глазок с девушки. – Чик!
– Что ж это я! – засуетилась она. – Конечно, бери! – девушка протянула воробью свою булочку. – Ешь. Не бойся.
Воробушек взял угощение и вылетел в окно. А ближе к вечеру, несколькими этажами выше, на свет появилась здоровая пухленькая девочка – Ольгина Любушка.
Спустя несколько дней воробушек снова прилетел к Ольге, в её новую палату. Влетев в окно, он оставил на тумбочке несколько цветочков, таких же синих, как Любушкины глазки.
Двое в комнате
Проснулась ночью от шороха. Кто-то настойчиво выполнял свою работу в дальнем углу моей комнаты. Поёрзала на кровати – шорох временно прекратился, но ненадолго.
Говорят, домовые оберегают серых обитателей частных домиков. Да я и не против их обитания в подвале или на чердаке нашего дома, но никак уж не в моей комнате. Двое – слишком много для комнатки три на четыре.
Из соседней комнаты доносилось мирное посапывание племяшек. Все спали. Только я и мышка почти мирно существовали в мире неспящих.
Одна за одной вспоминались рассказанные кем-то байки о мышках: как сидела
