Индии прекрасные материалы, из которых были сшиты шторы и чехлы для софы и кресел.
Дополнением к ним служили разнообразные предметы искусства, украшавшие каждый стол и стену.
Марина никогда бы не рассталась с ними по собственной воле. Привыкнув к ним с раннего детства, она воспринимала каждый предмет как часть своей жизни.
Ничего не сказав девушке о своих намерениях, дядя продал их профессору, занимавшемуся историей Индии.
Как Марина поняла, профессор дал хорошую цену за все, что с такой любовью собирали родители.
– Это были мои вещи, дядя! Мои! – воскликнула она сердито, узнав о случившемся.
– Сумма, которую я получил за них, даст возможность расплатиться с долгами твоего отца, – спокойно отвечал дядя. И прежде чем девушка успела что-то сказать, он продолжил: – Когда с продажей дома будет покончено, я надеюсь, долгов больше не останется. Но должен сказать тебе откровенно, дорогая племянница, у тебя ничего не останется.
Марина не могла в это поверить.
Когда девушка узнала, что отец снял все деньги со своего счета в Английском банке и перевел их в Индию, это показалось ей странным.
– Мы, конечно, можем написать кому-то и выяснить, что случилось. Я просил поверенного твоего отца заняться этим вопросом, – сказал дядя, – но ты должна понимать, Марина, что даром никто ничего делать не станет. Откровенно говоря, я уже и так потратил много времени и денег, приводя в порядок дела твоего отца.
На это девушке нечего было возразить.
Она осознавала, что дядя ожидал от нее благодарности за каждый день, который провела под его крышей.
Узнав теперь, что он оставил ей пятьсот фунтов, Марина просто не могла этому поверить.
Девушка жалела, что дядя не сказал ей о своем намерении раньше, чтобы она смогла поблагодарить его.
Теперь было слишком поздно.
Когда родственницы в черных платьях и вуалях прощались с ней, почти каждая из них шептала девушке на ухо:
– Поздравляю, Марина. Уверена, ты счастлива, что дядя подумал о тебе.
Наконец все разошлись.
Миссис Лонсдейл поблагодарила поверенного, и он поспешил удалиться, явно довольный тем, что разделался со своими обязанностями.
Горничная, не дожидаясь хозяйского распоряжения, подала чай.
Время чая еще не настало, но она была уверена, что хозяйка в этом нуждается.
– Благодарю, Эмили, – сказала миссис Лонсдейл. – Мне это как раз и нужно.
– И не надо так расстраиваться, мэм, – сказала горничная, давно уже служившая в их семье. – С Господом не поспоришь, а Господь призвал его к себе.
Миссис Лонсдейл села на софу, вытирая платком слезы, катившиеся по щекам.
На похоронах она не плакала, что Марина сочла проявлением мужества с ее стороны. Вообще-то Люси была очень сдержанная по характеру.
Когда Эмили вышла, миссис Лонсдейл отпила несколько
