в ладонях солнышко, постепенно увеличивая его в размерах.
– Тень, – первым заметил знающий. – Смотри, Верн. Появилась.
И точно: от меня медленно поползла, удлиняясь, кривая тень.
Врата тихо скрипнули. Мы снова переглянулись.
– За мной, – почему-то шёпотом предупредила я, увеличивая солнце, и осторожно шагнула вперёд.
Зим поотстал.
Врата снова скрипнули, приоткрывшись, и из чёрной щели дохнуло чем-то таким… Точно там, в теневом пространстве, совершенно не было воздуха. Или был, но очень старый, застойный и почти непригодный для дыхания. Как…
– Пишущие, – моментально понял дядя Смел. – Помнишь тайник в стене, племяша? От Мирны? Они что, заразы, совсем не дышат, что ли? Что за блажь? Чем мы там дышать будем?
Вьюж покрутился у врат, понюхал тяжёлый воздух, обернулся и покачал головой. Мол, напустил бы ветра, да нельзя.
– Наверное, это необходимо для сохранности письма, – предположила Светла. – Но раз пишущие – тоже люди, то они там выживали. И мы выживем.
– Но выметаться оттуда надобно поскорее, – озабоченно добавил дядя. – Зим, чары не трогай. Ещё порушишь что-нибудь. Пишущие этого не простят. В чужое сакральное место лезем – давайте с уважением. На своих двоих зашли – на своих двоих и вышли.
– А мне кажется, что выживали там одни вещуны, – я сморщилась, наращивая в ладонях солнце.
Врата, чувствуя его жар, медленно расползались. Щель ширилась. А тьма за вратами, кажется, становилась лишь гуще, ощетинившись на дневной свет.
– Вещуны сами по себе не передвигались, – возразила Светла. – Они привязаны к хозяину и всегда находились рядом. Иногда их оставляли в определённом месте, привязав к нему чарами, но для этого пишущим нужно было дотуда добраться. И провести там много времени. Не бойся.
А я вроде и не… Разве что чуть-чуть. Не по себе. В чужое же сакральное место без приглашения лезем, да.
Вёртка предупредительно вылезла наружу и обвилась вокруг меня вторым поясом, живо поглядывая по сторонам. Вьюж подышал тьмой, чутко шевеля носом, и первым скользнул в щель. А я ещё немного постояла рядом с вратами, ожидая, когда они распахнутся шире.
– Гробницы?.. – прошептал Зим возбуждённо.
– Не знаю, – отозвалась я тихо. – Посмотрим.
– Ваши впускают всех, кто помнит, – продолжал знающий. – А эти? А если одного чаротворного солнца мало будет?
Врата распахнулись ещё шире – я уже пролезу, а Зим пока нет.
– На месте разберёмся, – я напряжённо наблюдала за чернильной тьмой. – Всё равно писать никто из нас не умеет. И за пишущих мы не сойдём. Или нас пропустят, или нет. Третьего не дано.
Всё, теперь и Зим пролезет.
– Не подведи, Шамир, – я подняла на вытянутой руке своё солнышко. – И покажи, зачем мы внезапно лезем в очередную кладовую, а не за записями торопимся. Пожалуйста.
Вьюж не возвращался.
