живого места не оставят!
– Какие цепные псы? – нахмурился мой супруг.
– Так воинов он нанял в ближайших пирствах. Везде теперь с ними ходит, будто лерг. А ведь пирам не полагается гвардия. Где ж это видано?
– Разберемся. А скажи-ка мне, милейший, какие суммы вы передавали пиру в последние месяцы?
– Как налоги подняли, так по три золотых на человека и сдаем. Обещались школу детишкам построить, да пятый месяц уже никак не дождемся, – жаловался староста, хотя жалостливых нот в его голосе не было совершенно.
Обычный работящий мужик, справедливый, скорее всего, да радеющий за своих людей. Такому в самый раз главным быть, но живут они, конечно, бедно. Никаких излишеств, только самое необходимое. Мне даже есть было стыдно, будто объедать их собралась.
– Вы кушайте-кушайте, милая. Очень уж вы худенькая, – с умилением смотрела на меня женщина, погоняя детей. А мне плакать хотелось.
– Неська, нельзя так к лергии! – строго глянул на женщину хозяин дома, отвлекаясь от разговора, в который я вслушивалась.
– Так и вправду худесенькая.
– Ничего страшного. Спасибо за заботу.
Чтобы не обижать хозяйку, я взяла ложку и зачерпнула кашу, в которой плавали редкие кусочки мяса. На столе в широком блюде лежали порезанные крупными кусками свежие овощи.
– Принеси-ка нам наливки, Неська. Сегодня праздник как-никак.
Женщина скрылась в узком проходе, а я поглядывала на мужчин, которые пересели за стол.
– А школу вам, я так понимаю, пир обещал? – спросил Драйян, скупо улыбнувшись мне.
– Так сказал – ваш приказ-то. Вот мы и не перечили. А что? Неправда про школу, что ль?
– Правда-то оно правда, да только денег я на школу выделил еще месяца три назад, и пир отчитался об окончании строительства. А скажи-ка, Мерх, сколько человек в пирстве живет?
– Так почти пятьсот. Больше ста семей уже – пирство растет. И дома пора новые отстраивать, а пир лес трогать не разрешает. Ютимся, как есть, но не жалуемся, вы не думайте. В тесноте, да не в обиде.
Женщина принесла узкую длинную бутылку с мутноватой коричневой жидкостью, и все разговоры прекратились. Наскоро пообедав, мы распрощались с хозяевами, но Драйян сказал, что через несколько часов мы вернемся.
Видела по его лицу, насколько он злится, а потому трогать его не решалась. Черты его лица стали заостренными, хищными, а глаза зажглись устрашающим темным блеском. Казалось, что именно из-за него на черном небе разрастается гроза. Молнии сверкают так, что хочется спрятаться, но, увы, не убежишь.
– Мы теперь к пиру? – спросила, усевшись на мягкую скамейку.
– Да, – сухо и безэмоционально ответил мужчина.
Честно признаюсь, таким я его боялась. В воздухе остро ощущалась злость. Напряжение запросто можно было резать ножом. И вот сидеть бы мне да не отсвечивать, но не могу я так.
Перевернувшись,
