="note">[1] дали значительный урожай, – сообщала она в последнем письме. – Приезжай, душа моя, наготовим компотов, варенья и станем отдыхать на веранде спокойными вечерами…» Мамаша вспыхнула желанием отправиться к сестрице, и Косте пришлось канителиться со сборами, с покупкой билета в мягкий вагон.
Поравнявшись с газетным киоском, он замедлил шаг, прислушался… Лишенный эмоций женский голос с равнодушием вещал из репродуктора о прибытии и отправлении поездов. Выяснив, на каком пути стоит ленинградский поезд, молодой человек повел мамашу к выходу из вокзала на перроны.
На перроне возле стоявшего поезда суетился народ. Слева к открытым дверям вагонов тянулись очереди, справа плыл нескончаемый ручеек из пассажиров, провожавших, носильщиков; под фонарными столбами спешно курили отъезжавшие последние перед дорогой папироски…
– А вот и ваш вагон, – обрадовался Костя тому, что вагон оказался рядом и не пришлось тащиться с чемоданом вдоль всего состава.
Предъявив проводнице билет, Костя помог матери шагнуть в тамбур, прошел следом. Отыскав нужное купе, задвинул чемодан под диван.
Пожилая женщина отдышалась, пришла в себя, придирчиво оглядела временное жилище.
– Чисто, – оценила она. – И даже занавесочки на окнах свежие.
– Я выбрал вам самый лучший вагон, мама, – не без гордости произнес Костя. – Тут вам и чай предложат, и ночью будет не так шумно, как в общем вагоне.
– Я уж и позабыла, Костя, когда в таком удобстве ездила, – призналась женщина. И, пригладив непослушный чуб на лбу сына, произнесла беспокойной скороговоркой: – Поезжай, родимый. Как бы начальство не заругало.
– Не волнуйтесь, мама. Разве ж начальство не понимает? Да и отпросился я до обеда…
От Ленинградского вокзала до Петровки было недалеко – если ехать по Садовому, то выйдет не дольше двадцати минут. Однако стрелки часов подползали к полудню, а пассажиров в вагоне прибывало – чего зазря мешаться? В соседних купе люди обустраивались, готовясь к долгому путешествию, по проходу туда-сюда сновали люди.
И Костя засобирался. Встав, одернул пиджачок, трижды расцеловал мамашу.
– Счастливо вам добраться. Письмецо напишите, как отдохнете с дороги.
– Напишу. Сразу напишу.
– И передавайте привет моей тетушке.
– Непременно. Ты поосторожнее там на своей службе, – промокнула мамаша платком глаза и выглянула в коридор, провожая взглядом удалявшуюся фигуру единственного сына.
Костя топал по перрону и с удовольствием вдыхал запах вокзальной гари. Важное дело, томившее всю последнюю неделю, осталось за спиной: мамаша устроена в купе мягкого вагона, и через несколько минут поезд понесет ее на встречу с любимой сестрицей. Ему же надлежало поскорее прибыть в управление на Петровку и покончить с давним поручением Ивана Харитоновича Старцева.
«Ох уж это поручение», – вздохнул Константин, поворачивая к газетному киоску. Пока он оставался младшим по возрасту и званию в оперативно-следственной группе, вся рутинная работа по оформлению отчетности ложилась на его худые плечи. Костя был начитанным и хорошо образованным педантом. Он страстно любил работу оперативника и с той же страстью ненавидел бюрократию. Писать что-либо было не его коньком. Наверное, поэтому за все устные ответы в школе он неизменно получал «отлично», а за контрольные работы и сочинения – «хорошо», а то и «удовлетворительно».
– «Комсомолку», – попросил он, со звоном высыпав на лоток мелочь.
Серьезная женщина в очках и фланелевой кофте выдернула из нужной стопки газету, посчитала монетки. И вздрогнула от заметавшегося под высокой крышей вокзала громкого окрика.
Стоявшие поблизости пассажиры, встречающие, провожающие – все одновременно повернули головы к выходу на Комсомольскую площадь. Последовал их примеру и Костя.
У высоких дверей дежурил милицейский патруль – его Ким заприметил, войдя в вокзал с мамашей. Трое патрульных оглядывали шедших в обоих направлениях людей, сильно нетрезвых или подозрительных граждан останавливали для проверки документов. Очередному «счастливчику», видать, что-то не понравилось, и он начал громко возмущаться.
«Обычное дело, – подумал молодой человек. – Нервная у этих ребят служба. Никогда не знают, чем закончится следующая минута их дежурства. Не позавидуешь…»
Он хотел было завершить покупку прессы, да заварушка у входа перешла в горячую фазу. Сотрудники попытались задержать упрямца, а тот оказался не робкого десятка – извернувшись, высвободил свой пиджачишко из цепких рук милиционеров и смачно приложился кулаком по скуле ближайшего стража порядка. Кажись, тот совсем не ожидал такого поворота событий и плашмя рухнул на каменный пол, со всего маха ударившись об него затылком.
Костя
