– я смотрю, у вас там нынче стараниями душки Сеяна (твоего новоиспеченного шурина!) царит сущий гадюшник. Ты пишешь, что после ссылки Агриппины немало опасаешься и за свою судьбу. Думаю, твои опасения напрасны. Во-первых, ты теперь какой-никакой, а всё же родственник нашему властолюбивому префекту претория. А во-вторых и в-главных, – и Сеян прекрасно знает это! – ты ведь ни на что не претендуешь и во власть не лезешь, а сидишь месяцами безвылазно на своей вилле в Кампании и пишешь свои исторические трактаты.
Кстати, мой друг, с большим удовольствием прочитал твоё, как ты сам пишешь, «Вступление к истории Карфагена». Очень интригующе. И стиль хорош (твои записки об этрусках всё-таки, на мой взгляд, слегка суховаты). Надеюсь, продолжение не заставит себя ждать?
Старина Гней, когда я был у него в Антиохии в последний раз, говорил о том, что в Роме много шуму наделала книга некого Федра, баснописца. Что якобы прошёлся он в ней по нашей знати, посбивал с неё глянец и лоск, и что ясно видны в некоторых строчках прозрачные намёки на лиц вполне конкретных. Ты мне об этом Федре ничего не писал. Если сможешь, пришли мне эту книжку с обратной оказией. Любопытно посмотреть.
P.S. И пришли мне «Романскую историю» Гая Патеркула – я начал читать её у Гнея, но не дочитал, уехал.
P.S.S. Кипра, между прочим, до сих пор на тебя дуется – из-за твоего развода с Ургуланиллой. Женская блажь, конечно, но понять её можно – они ведь всё-таки подруги.
Скол третий
Палестина. Кесария – Габа́ – Се́пфорис – Кафа́рнаум
DCCLXXXIII ab U. c., Januarius-Martius
1
– Эй, малый! Поди-ка сюда!
Лопоухий пацан, одетый в невообразимое рваньё, поднялся от небольшого, сложенного из мелкого плавника и щепочек, костра, возле которого он грелся, и, опасливо приблизившись, остановился шагах в пяти.
– Знаешь, что это такое? – спросил Саксум, показывая ему на ладони блестящий аурихалковый дупондий.
Мальчишка, вытянув шею, вгляделся, шмыгнул носом и кивнул.
– Хочешь заработать?
Мальчишка кивнул опять.
– Мне нужны два осла. Или мула. Найди торговца, который бы мне их продал, и приведи его сюда. Сможешь?
Мальчишка подумал и кивнул в третий раз. Был он худой, костлявый, чёрные нечёсаные волосы слиплись у него на голове в сальные сосульки, голые руки были по локоть испачканы сажей, полосы сажи были и на лице.
– Ну раз можешь – давай! – сказал нетерпеливо Саксум. – Чего стоишь, как статуй?
Пацанёнок снова шмыгнул носом и, всё так же не говоря ни слова, крутанулся на месте и, взрывая босыми пятками песок и ловко лавируя между тут и там растянутыми для просушки сетями, помчался прочь, но не к городским воротам, как можно было бы ожидать, а в противоположную сторону – к виднеющимся неподалёку, за корпусами и мачтами вытащенных из воды многочисленных
