а принимается рыдать еще громче. Как сказала бы математичка – по экспоненте. И это невыносимо, честное слово, хуже только шуршание пенопласта и Бах в исполнении криворукой соседки сверху.
– Не реви, тебе говорят! – прикрикиваю. Но это не работает.
Лицо малявки все красное, глаза – как два пельменя, нос весь в соплях. Ну чего так убиваться? Подумаешь – хомяк! Смотрю на часы, через час должна прийти мама, и если эта зараза не успокоится, опять влетит мне. Хотя я не виновен даже. Какого фига он вообще делал на нашем диване?
– Тох, ну чё? – заглядывает в комнату Санёк. – Мы играть еще будем?
– Не будем, – раздраженно кидаю я.
– Да брось ты ее, порыдает и успокоится сама, чё с ней возиться, – выдает друг. – Там Серый за Барселону ща рубиться будет. Пошли.
Поворачиваюсь к нему и кручу пальцем у виска. Неужели не видит, какая космическая жопа тут намечается, если малявка не успокоится? Мать точно отберет приставку и запрет дома на ближайший год за этого дебильного хомяка.
– Пошли, – толкаю его в спину, выгоняя из комнаты.
Прикрываю дверь, рыдания немного приглушаются, а затем переходят в дикий вой. Жопа, как она есть.
– Всё, игре конец, – оповещаю друзей, входя в зал.
Серый ставит игру на паузу и отрывает взгляд от телека.
– Да ты прикалываешься! – не верит он.
– Мать скоро придет, а тут эта… – киваю головой на стену, за которой продолжаются громкие всхлипы. – Мне кранты.
– Отстой, – Серый кидает на пол джойстик и встает. – Завтра доиграем?
– Не знаю, если мелкая не успокоится, мать приставку заберет, ты ж знаешь.
– Не повезло тебе, – хлопает по спине Санёк. – Сёстры – это жесть.
– А эта даже не сестра, – вдевает ноги в кроссы Серый. – Я б на твоем месте прикопал ее где-нибудь за школой, – громко ржет над своей шуткой.
Я ржу в ответ, хотя не смешно ни разу. Им не объяснить, что такое ответственность и мамин шантаж.
Закрываю за друзьями дверь и возвращаюсь в комнату. Мелкая все так же рыдает, уткнувшись в колени лицом. Два белобрысых хвоста раскачивают в такт всхлипам. Рядом с ней на моем одеяле валяется дохлый Роджер. Больше не веселый, потому что труп. Вот на фига она его сегодня в школу таскала? На фига из клетки тут выпустила?
Сажусь с ней рядом, вздыхаю.
– Конфет хочешь? Я знаю, где мать прячет.
Мелкая затихает, но голову не поднимает, просто отрицательно машет. Тихонько всхлипывает, но уже не воет, как раненная. Хорошо.
– Хомяки вообще долго не живут, – решаю утешить. – Года два, не больше.
Очередной всхлип превращается в громкий вой, от которого аж мурашки по рукам бегут. Да что она так убивается, что я такого сказал?
– Я тебе завтра другого притащу! – наконец, меня озаряет. Точно, в зоомагазине их видел, недорогие и все на одно лицо. Морду. Хотел Need for Speed купить, конечно… но лишь бы мама не узнала.
– Я
