, что происходит вообще? – спрашивает Нинка, стаскивая с себя платье.
– Мне шмотки обычные нужны, иначе он не поверит.
Я быстро снимаю с себя платье от известного дизайнера и тычу его в руки шокированной подруге. Как хорошо, что сегодня в клуб я с Нинкой пошла, а не с Верой. Веру я, конечно, тоже люблю, она вторая моя близкая подруга, но она бы ни за что не влезла в мое платье, а я бы в ее тряпках утопилась.
– И туфли давай. У тебя тридцать восьмой же?
– Угу.
– Супер. Чуть великоваты, но не страшно.
– А мне в твоих как ходить прикажешь?
– Сиди. Ниночка, пожалуйста, я тебе такие же лабутены куплю, только твоего размера. Или любые другие брендовые. Какие захочешь.
Немного поворчав, подруга все же соглашается.
– Любые, ты сама сказала! – тычет в меня пальцем и морщится, когда надевает мои лабутены.
Я же утопаю в ее туфлях. У нас, кажется, не только размер разный, но и ширина стопы, и подъем. Бедная Нина.
– Держи! – протягиваю ей свою сумочку.
– Стой, – хватает меня за руку. – Сережки снимай. Они у тебя стоят, как моя машина.
– Блин, точно.
Я быстро стягиваю с себя серьги и протягиваю их Нине. Она глаза закатывает и запихивает серьги в сумочку. Уши у нее не проколоты, так бы поносила машину на себе хотя бы один вечер.
– Все равно не похожа на беднячку, – констатирует Нина, ковыляя за мной в жутко узких туфлях. – Осанка у тебя царская.
Я начинаю сутулиться и смотрюсь в зеркало. Стремно смотрится, поэтому решаю быть собой. Плечи расправляю, голову задираю вверх. Нина права, царская порода, хотя в нашем роду царей не было. Папа одно время увлекся изучением нашего генеалогического древа, проверял. Один из наших древних предков простолюдином был, который даже читать не умел. Ну и священника вроде бы нашел.
– Все, пока, моя богатая подруга, теперь нам не по пути.
– А к кому ты так спешишь, хоть скажешь?
– Завтра. Если выгорит.
Я сильно сомневаюсь, что получится, но в решении обратить на себя внимание Кирилла Багрова я уверена, как Лепешкина в своих псевдо-марафонах.
Я о нем столько лет мечтала, что теперь должна хотя бы попытаться.
В помещении клуба шумно и темно, но я быстро ориентируюсь. Мы здесь второй раз за все время его существования. Клуб новый, открыли его недавно, но почти вся золотая молодежь здесь. Владелец молодой, поговаривают, знает, что нужно бесперебойным гулякам и искателям приключений.
Кирилл сидит за вип-столиком один. Перед ним стакан с виски, в руках телефон, от которого он не отрывает взгляда. Красивый, зараза, настолько, что дыхание спирает. Я позволяю себе полюбоваться им несколько секунд, после чего решительно приближаюсь. Не хватало еще, чтобы меня опередила какая-нибудь провинциальная девица. Таких здесь тоже много. Папиков себе ищут.
– Привет, – произношу я, остановившись у его столика. – Я присяду?
Не дожидаясь разрешения, я приземляюсь напротив под пристальным взглядом Кирилла. Он молчит, но смотрит недружелюбно, я бы даже сказала, раздраженно. Ну, это пока. Я обязательно это исправлю. Улыбаюсь обаятельно и киваю на виски:
– Не тяжело пить без закуски?
Переодеваться мне нужно было, чтобы под его изучающим взглядом не спалиться. Он родился с золотой ложкой во рту, знает все брендовые шмотки наверняка. Мои лабутены сразу бы спалил, как и сумку от Луи Виттон.
Девушки моего уровня не подсаживаются к едва знакомым мужчинам в клубе и не пытаются навязать им свое общество. Они выходят замуж по договоренности отца за мужика с примерно такой же, как у нас с ним, разницей в возрасте. Или за богатого мажорика, привыкшего тратить отцовские деньги. Одного такого папа мне уже нашел, но я сразу же его отмела. Он полчаса говорил словами, значения которых не знаю не только я, но и гугл. Не мой уровень, короче.
– Ты перепутала столики? – говорит холодно.
У меня мороз по коже от его тона и взгляда, которым он на меня смотрит. Пробирает. Я крепче сжимаю в руках свой телефон. Нужно было телефон тоже Нинкин взять. Он у нее видавший виды, а у меня новенький, только купила. Последняя модель. Их, кажется, еще в Россию не завезли. Черт…
– Не перепутала, надеюсь, – улыбаюсь, пытаясь быть игривой.
– Тебе восемнадцать есть? – взгляд Кирилла проходится по мне сканером.
– Несовершеннолетних сюда не пропускают.
У меня во рту пересыхает. Я семь лет его не видела, а не разговаривала… никогда, в общем. Он взрослый,
