ли в ожидании.
Игумен вошел в храм, как обычно неторопливой поступью, опираясь на свой посох. Псаломщик, начавший было читать молитву, прервался на полуслове, увидев поднятую рукой владыки. Иноки с удивлением смотрели на своего настоятеля.
– Братия! – проговорил он, подойдя к иконостасу, и обводя присутствующих взглядом. – Почил великий государь наш, Иоанн Васильевич. Давайте помолимся за упокой души его.
– Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежди живота вечнаго преставлешагося раба Твоего… – хором запели монахи, осеняя себя крестным знаменем.
Дождавшись окончания молитвы, владыка, перекрестившись, подозвал ключника. Шепнув, что-то на ухо, он также неторопливо направился к выходу. Остановившись у дверей, игумен повернулся к недоумевавшей братии.
– Молитесь, брати! – проговорил он, перекрестив всех присутствующих. – Молитесь!
Выйдя из собора, владыка направился к своей кельи. Но пройдя несколько шагов остановился:
– Что ж теперь будет? – проговорил он вслух, подняв глаза к небу. И небо, словно разделяя его печаль, покрапало небольшим дождиком.
– Благодарю тебя Господи! – перекрестился настоятель и вошел в свою келью.
Сев за стол, он еще раз перечитал письмо. Подчерк царя владыка знал хорошо. Ему не раз приходилось переписываться по неотложным делам. Поэтому сказанное в нем он воспринимал, как приказ к дальнейшим действиям.
– Владыка! – раздалось у дверей. – Владыка, я собрал всех, как ты сказал.
Игумен, оторвавшись от письма, повернулся и кивнул головой. Вошедшие иноки, молча перекрестившись, остались у порога.
– Присаживайтесь, – проговорил настоятель, указывая на лавку. – Думу думать надо.
Дождавшись, когда все усядутся, игумен зачитал письмо.
– Что скажите, брате? – спросил он.
– Что тут сказать, владыка! – поднялся один из монахов. – Государь, да упокой Господи его душу, ясно указывает нам, чтобы и впредь берегли мы как зеницу ока Софьино наследство, да по мере сил своих старались приумножать его.
– Дозволь, владыка и мне слово? – поднялся другой, убеленный сединой, инок. – Думается мне, что приумножить – это уже вряд ли у нас получится. Сохранить бы – уже великое дело сделаем. Но тяжко нам будет без поддержки государя. Уж больно лакомый кусок. Как бы не растащили по рукам, собранное с таким трудом.
– Кто ж посмеет-то? – удивился иерей.
– Да злопыхателей и завистников хватает, Савва! – проговорил настоятель, убирая письмо в шкатулку. – Федор же Иоаннович, что греха таить, здоровьем слаб, все на Борисе держится. Не буде законного царя, бояре в разнос пойдут. Да и легаты папские, вновь опять объявились, чуют, что поживиться можно.
– О! Эти как стервятники, если вцепятся, не вырвешь, – вставил ключник.
– Это точно! – согласился игумен. – Поэтому, брате мои, я так разумею. Надо нам книговник государя разделить на две части.
– Как разделить? – удивились иноки.
– А так – самое важное, мы спрячем, а, что менее ценно оставим. Лихие времена наступают. Опасно держать все в одном месте. Ежели что, то потеряем все и волю государя не исполним, а так есть возможность сохранить мудрость народную для потомков.
– Прости, владыка, – вмешался иерей. – Я никак не разумею, зачем прятать-то? Не проще ли сделать книговник открытым для всех? Если он будет у всех на виду, кто посмеет наложить на него лапу?
– Да и куда спрячем-то? – вставил недоуменный ключник, – это же не грамотка, какая-то, положил в карман и делов.
– Хороший ты человек, Савва, – проговорил игумен, присаживаясь на стул. – И помыслы твои благие – сделать книговник доступным для всех. Однако, не все такие бессребреники, как ты.
– Поясни? – смутился инок.
– Да все очень просто, как Божий день! Здесь собраны вековые знания народа нашего. И в добрых руках они, действительно, могут принести большую пользу. Но попади они к злыдню, беды не оберешься. Правда, в таких руках, станет кривдой.
– Это точно! – согласился ключник. – Опасно выставлять книговник на общее обозрение. Тем более в это непростое время. Ох, опасно! И все же, владыка, – развел он руками, – куда прятать-то такое добро? Его ж не один сундук наберется.
– Есть у меня задумка одна! – ответил настоятель, улыбнувшись. – Государь, в свое время, в честь победы над ханом Казанским, основал на Волге монастырь. Лучшего места, для такого дела и не придумаешь. Как говорится: подальше положишь, поближе возьмешь. Тем более что настоятель Пафнутий приходится мне родней. Он поможет нам.
– Умно придумано! – проговорил
