я снова прыгал?», – растерянно удивился Петруха, – удивился тому, что уже и тело перестает спрашивать у него позволения.
Шпок! Ш-ш-ух! Это в предчувствующую преждевременный заморозок землю звучно ударилось яблоко и прокатилось по траве. «Антоновка», определил Петруха место падения яблока и удивился: «Рано что-то».
Ему сильно, до нетерпения, захотелось вдруг яблок, захотелось именно Антоновки – тугого, истекающего соком в месте укуса, плода. Он даже судорожно сглотнул слюну. Голова дернулась, подбородок сильно дернуло, но боль уже была тупой.
А ведь ему больше не едать яблок, – прошлась по голове опустошающая мысль, скользнула к сердцу, – «Разве так бывает?», – И Петруха ощутил, что снова замерзает.
Снова начал, было подпрыгивать, но сил больше не оказалось, Он раскачивал, изгибал неподатливое, словно бы, чужое тело, но все медленнее и медленнее, хотя временами и казалось ему, что ое все еще прыгает. И, все равно, он уже понимал, что нет, не выживет, замерзнет.
Тяжелая обида вскипала в сердце, и хотя она и подгоняла его, но уже было понятно, что это она отбирает последние силы. Скоро они совсем покинут его, ноги подогнутся, – и он повиснет на бороде, не в силах подняться.
Сразу-то он не умрет, – видимо, не всех сразу в ад отправляют, кого-то и в холодильник. Но, все равно, конец один, и все, к чему стремился, пойдет прахом. Уже завтра снимут с Доски Почета его фотографию, под которой написано: «Петр Николаевич Рогов, лучший плотник-механизатор совхоза». Так, скажете, не бывает? Но ЛУЧШИЙ – это вам не мелочь по карманам тырить, это вам не Шкворень. А впрочем, что – Шкворень? Тощ, да не переломишь. Шкворнем прозвали Петруху за его худую длинноту – метр девяносто три на мятьдесяд девять кэгэ. Ну, и что? Шкворень, так Шкворень, не бьют, чай. Главное – ЛУЧШИЙ. До этого он был просто лучшим плотником. Правда, Петруха перешел в механизаторы потому, что это дело прибыльное. Но никого это не касается. Сам Сергей Данилович, Главный Инженер, направил его на краткосрочные курсы, хотя и не без нажима со стороны Петрухи. Плотники в совхозе все еще очень нужны.
Впрочем, Сергей Данилович, – в чем сам признавался, – не прогадал. Курсы Петрухе нужны только для корочек. А успевал он всюду. В страду – он – на технике, в межстрадье – на стройке. И еще ни одна большая стройка без Петрухи не обошлась.
Все свои специальности Петруха обрел самоуком: сметливым глазом да тайными тренировками. Может и на токарном немного работать, и по кузнечному делу, но уж плотничья сноровка от деда досталась, который большим мастером был. Найдется ли хоть один дом, где не сохранилась вещественная память о нем? А ведь и прожил немного. Ох, если бы не война!
А вот Петруху недолюбливают. Он это чувствует, и хотя виду не показывает, но переживает остро. И людям старается услужить, в помощи ниеогда не откажет. Но все усилия укрепить авторитет перечеркиваются по утрам, на «нарядах», – словно, Бес под ребро толкает. Федька – мужик ушлый. Зная, что за Петрухой проверять
