style="font-size:15px;"> Она заговорила чуть торопливее, чем прежде, и Шахова поняла, что хотя Вероника и разыгрывает уверенность в том, что муж кинется к ней по первому зову, но всё же сомневается.
– Нет, – ответила она. – Мы пообщались по телефону. Виктор Алексеевич сообщил, что вы разводитесь и, по сути, уже являетесь чужими людьми. Приезжать он отказался. Организовывать ваш перевод в областную больницу – тоже. Сказал, что у вас достаточно денег, чтобы самой оплатить пребывание в нашей клинике.
– Вот сука! – Вероника выпалила это и закашлялась. Горло саднило немилосердно, и она была рада, что выступившие на глаза слёзы можно списать на травму. Витька с ней разводился, но она никогда не думала, что он на самом деле её бросит.
– Вы знаете, – с удовольствием продолжила Шахова, – возможно, это к лучшему. Ногу мы вам собрали, а вот с вашей головой ещё предстоит поработать.
– С моей головой всё в порядке, – сказала Вероника, уставившись в потолок. – Я всё прекрасно помню. Вы даже сами удивились.
– То есть, вы были адекватной? И, будучи совершенно адекватной, шли по обочине шоссе и попали под машину? А потом вскочили и побежали, невзирая на сломанную ногу? И дрались с санитарами? Вы делали это, полностью отдавая себе отчёт в том, что и зачем делаете?
– Нет, – Вероника начала заводиться. – Я вела себя неадекватно. Но я при этом всё понимала. Просто контролировать себя не могла. Была, как водитель в машине, где руль не крутится, тормоза не работают и двери не открываются.
– И вы считаете, что это нормально?
– Я… Я… Да. Нет. Я не знаю.
Шахова это сделала. Она выбила стерву из колеи, выцарапала из панциря, добралась до мягкого брюшка. Она достала из кармана блокнот и ручку и расположилась записывать.
– Раз уж вы расположены к ночным разговорам, Вероника Юрьевна, – сказала она, – давайте с вами подробно вспомним всё, что сегодня произошло. По свежим следам, пока вы всё так хорошо и отчётливо помните. Для того, чтобы завтра мы могли начать приводить вашу голову в порядок.
28.
Шахова вышла на крыльцо главного корпуса и села на ступеньки, подставив лицо тёплому ночному ветру. Она была довольна: Вероника дала много новой информации, хотя далеко не всегда с уверенностью восстанавливала логику и последовательность событий.
Она описывала своё состояние как внезапный приступ паники, и причиной этого приступа считала Асю. С самого начала до самого конца приступа она ощущала с Асей странную связь. По большей части, это была мешанина из не связанных друг с другом мыслей и образов, но в ней постоянно мелькало имя "Стася", и всё тянулось к этому имени, как к магниту. Вероника сказала, что чувствовала себя стрелкой компаса, направленной на "Стасю". Она шла к ней по шоссе, она бежала к ней по коридору больницы, но "Стася" оказалась галлюцинацией, потому что когда Вероника заглянула в смотровое окошко палаты, она увидела там всё ту же самую бледную невыразительную Асю с длинными тонкими волосами мышиного цвета.
Шахова
