папа, – подумал я. Мама у нас та ещё болтушка. Вслух этого, разумеется, произнести мне не позволил мой такт, так что сказал я другое:
– Сержант – отличный мужик. Может, суров изрядно, но дело своё знает. А ещё он уже считает всех нас членами своей семьи. Сказал даже, что не переживёт, если наш отряд будет расформирован по причине… ну, по причине того, что мы падём на поле боя. Сказал, что мы – его последние бойцы.
– Потрясающе, – фыркнула моя жена. – Я очень рада, что твой командир будет рыдать над твоими останками, мне от этого становится гораздо легче! Теперь я просто счастлива отпустить тебя воевать!
– Лора… – сквозь зубы произнёс отец. – Ты должна гордиться, что твой муж защищает свою родину, свой дом, свою семью и лично тебя. И не абы где, а в отряде специального назначения, у командира которого список боевых наград длиннее списка моих должников.
– Да-да! – вспылила Лора. – Я очень горжусь тем, что король бросит моего мужа как цепного пса на таких же цепных псов северян, чтобы собаки погрызли друг другу глотки, пока их хозяева будут попивать винишко в тёплых крепостях своих столиц. Я очень горжусь тем, что Клод может получить в грудь стрелу или клинок под рёбра и навсегда покинуть этот мир только потому, что короли разных государств, Хаотик их задери, не поделили между собой одни демоны поймут какие территории. И ещё я чрезвычайно рада, что вместо того, чтобы исполнять своё предназначение – строить дом, растить сына и сажать деревья – мой муж перестанет быть личностью, станет одним из тысяч, безликой марионеткой, цель которой – быть орудием убийства таких же марионеток, чтобы потом, если судьба будет к нему благосклонна и он вернётся домой живым, Клод никогда уже не смог адаптироваться к обычной размеренной жизни из-за пережитых ужасов войны!
В довершение пламенной речи моя жена стукнула кулаком по подносу, и всё его содержимое тут же оказалось разбросано по дивану и полу. И если бутылка осталась цела, пусть и немного потеряла своего содержимого, то вычурные резные бокалы этого гневного припадка не пережили. Лора, скривив гримасу недовольства, что-то прорычала, и резко встала с дивана, собираясь немедленно уйти в свою комнату. Но, случайно взглянув на входную дверь, впала в ступор, и теперь на её лице читалось нечто вроде удивления или даже страха. Широко распахнутые глаза, слегка приоткрыт рот. Я проследил направление её взгляда и увидел на пороге того, кого ожидал увидеть сейчас меньше всего на свете.
– Громмер? – нахмурился отец. – Что… что ты здесь делаешь?
Брат был пьян, это читалось в его слегка дрожащей стойке, стеклянных глазах и пунцовых щеках. Он сделал шаг вперёд, медленно поклонился нам, и вежливо, хоть и чуть запинаясь, спросил:
– Я могу войти?
– Конечно, ты можешь войти, – кивнул отец, переводя взор то на Грома, то на налитое злостью лицо Лоры, то на безразличную мину матери, то на мои ладони, стыдливо прикрывающие мою мимику.
Братишка медленно, стараясь удержаться на ногах,
