к самому…
Талли фыркнула.
– Тетя Рема говорила, что будет часто приходить помогать заботиться о папе. Но теперь она перебралась сюда, в замок.
Керри попыталась догнать их.
– Не нужно нам никакого замка!
Талли и Джарси одновременно взглянули в сторону, как будто их головы росли на одной и той же шее.
Керри добавила, уже мягче:
– Теперь, когда друг у друга есть мы.
Билтмор Хауз, переливающийся на солнце от сиреневого до светло-жемчужно-серого, раскинувшийся и сияющий отблесками золота, начал вздыматься перед ними, заслоняя вершины гор. Его окружали осенние краски леса – пурпур, охра, багрянец и топаз, смешанные с зеленью цикуты и бальзамина.
Керри замотала головой.
– Я посмотрю на горы. Но я не буду любоваться этим домом. Замком. Как бы его ни называли. – И отвернулась.
Талли снова заговорила первой.
– Господи, это похоже на узор лоскутного одеяла. На тот, что делала мама. Медвежья Лапа, что ли. Или Дети Заблудились.
– Как по мне, это Тропа Пьяницы, – проговорил Джарси. – Или нет… Загадка Холостяка.
Керри опустилась на траву и села, прижав к груди колени и книгу.
– Узел Любви. Вот что это.
Плюхнувшись рядом с ней, близнецы смотрели на серо-сиреневую громаду здания.
Хотя бы, думала Керри, им хватает ума ничего не говорить.
– А школа, – вдруг вспомнила она. – Вы же должны быть в школе.
Джарси пожал плечами.
– Ты на весь день уходишь искать работу, на которую нам надо жить. Мы с Талли должны ухаживать за папой и делать все на ферме, пока ты не вернешься, чтобы заняться вечерними делами. Если учитель и может нас чему учить, то мы и сами сможем учить.
– Научить. Мы можем выучить, – вздохнув, поправила его Керри. – Ну да, между теми двумя последними учителями, что сбежали в середине года, и… – Она не смогла добавить житьем с тетушкой Ремой. – Но, как говорится, вы оба могли бы уделять больше внимания своему образованию, верно? Впрочем, я виновата в этом еще больше, потому что меня тут не было. Может, я смогу раздобыть какие-то учебники, мисс Хопсон пришлет их мне. Но как долго…
Талли заговорила дрожащим, сбивающимся, полным слез голосом, хотя она редко позволяла себе плакать.
– А если папа никогда не поправится?
Не отвечая, Керри наклонилась и утерла ее единственную вытекшую слезу. В этом вся Талли. Эти женщины гор. Сдержанные. Отчужденные. И в горе, и в надежде. Потому что впереди всегда еще больше горя, и новая надежда.
По щекам Джарси же уже двумя потоками текли слезы. С той же силой, с какой он поглощал лепешки огромными кусками. Как будто в его жизни никогда больше не будет ни лепешек, ни слез.
Все трое молча смотрели на ведущий к дому длинный зеленый склон.
Дернув ногой в ботинке, каблук которого начинал отходить от подошвы,
