стлив. И несчастлив тоже вдвойне.
В Украине я был одним из немногих писателей, публицистов, кто с первого дня открыто выступил против Евромайдана. Трансформировал мысли, эмоции, наблюдения в тексты. Они здесь, они кость этой книги.
Дальше были Крымская весна и донбасская бойня. Я жил в них, видел, чувствовал, слышал. Они плоть этой книги. К записям добавились акции, выступления, гуманитарные миссии. Но в основе всего было, конечно, Слово. И природное желание понять, разобраться в происходящем. Искренне, стараясь сохранять объективность.
Тексты, вошедшие в «Дневник», писались дома, на блокпостах, вокзалах, в самолётах и поездах, в гостиницах и захваченных администрациях. Самый первый датирован 7 ноября 2012 года, последний – 11 мая 2015 года. Большая часть приходится на период с декабря 2013 по май 2015. Они идут в хронологическом порядке – так, как и выходили в печати.
Отдельной строкой хочу поблагодарить тех, кто давал мне площадку для высказывания, публикуя записи из «Дневника»: «Свободная пресса», «Русская iдея», «Известия», «ИА Харьков», «Комсомольская правда», «Украина.ру», «КМ.ру», «Зеркало Крыма», «Перемены», «Православие и мир».
Некоторые материалы выходили в региональной и зарубежной прессе, и вряд ли знакомы широкому читателю в России и Украине. Другие, наоборот, прочли миллионы человек, они обсуждались на федеральных радио– и телеканалах (как, например, открытое письмо Петру Порошенко). Здесь, в книге, я могу публиковать их такими, как они и задумывались, без цензуры.
Редактируя тексты «Дневника» (на предмет повторов и слога), добавляя отдельными предисловиями взгляд сегодняшний, я так же, как и при написании, чувствовал их пульсацию, ритм, вспоминал то, что ощущал тогда. Людей, события, места, эмоции, нервы.
И два основных чувства во мне сейчас. Первое – витальный заряд. Второе – разочарованность от того, что многое в украинских событиях можно и нужно было предотвратить. Они легко предугадывались. И дело тут не в визионерстве, нет, но в здравом смысле.
Главное же, что я вспоминаю, перечитывая «Дневник», – ответную реакцию. Ненависть, злобу, угрозы. И тепло, надежду, произнесённые «спасибо» (слава Богу, их было больше). Благодаря им данная книга и состоялась. Благодаря тем людям, с которыми мы обменивались эмоциями, мыслями относительно происходящего в России и Украине. Тем, кто был с русскими и украинцами.
Их разделяют сейчас. Но когда отгремят взрывы, отшумят безумцы, умолкнут проклятия, тогда русский и украинский народы станут едины. Уже навсегда.
Но прежде будет нелёгкий путь. От Евромайдана через Крымскую весну, донбасскую бойню и дальше. Дойдут не все. Многие уже не дошли.
Вечная им память. Вечная память всем разделённым. «Дневник русского украинца» посвящается им.
Осень 2013 и ранее
«Оранжевый» Майдан 2004 года я встретил на площади Нахимова в Севастополе. Кормили разваренной гречневой кашей, поили приторным чаем. Реяли сине-белые флаги «Партии регионов», и бодрящиеся ораторы голосили замшелые лозунги со сцены, установленной напротив бывшей гостиницы «Кист».
В моей растрёпанной сумке лежали «Севастопольские рассказы». Я с notabene читал их и, как рассказчик, пытался сделать героем своей жизни правду. Тогда – впрочем, как и сейчас – её до обезвоздушивания не хватало.
Спустя почти десять лет, уже в Киеве, я пришёл на Евромайдан 2013–2014 года за другой книгой. Мы должны были встретиться с человеком, который передал бы её. И казалось, что на улицах, площадях – те же, десятилетней выдержки, лица.
Первые часы Евромайдана. Я наблюдал рождение гидры, что изменит жизнь миллионов. Печати сняли.
Начиналось самое странное время в моей жизни. Дома, в Севастополе, меня ждали жена и грудная – ей исполнился ровно месяц в тот день – дочка. Мы вернулись обратно в Крым в начале октября по семейным причинам, а до этого пять лет снимали жильё в Киеве, и я полюбил украинскую столицу: её парки, улочки, набережные, храмы.
Мы думали, что вернёмся. Мир ещё казался упорядоченным, контролируемым. Наверное, люди, что окружали меня тогда, на Площади Независимости, думали примерно так же. В их глазах я видел разное: надежду, безумие, раздражение, усталость – но ненависти, которая со временем заслонит всё, там не было места.
Так она появилась потом? Или уже теснилась внутри?
Человек с книгой, которого я ждал, наконец пришёл: молодой, курносый, с бородкой, похожей на растрепавшуюся паклю. На серое пальто его был нашит прямоугольник украинского флага.
– Приходите вечером, – сказал он, протягивая мне книгу, – здесь будет по-настоящему живо…
Я кивнул. Книга, которую он мне передал, называлась «Миротворец». И теперь мне кажется, что в этом был знак.
