Так что эта мысль даже не пришла в голову Виктору Чистову, когда сезонник Серега пожаловался мужикам из бригады, что кто-то за ночь обобрал его сети. Серега, в общем, был хорошим парнем – на материке у него остались жена и маленькая дочка, – он приехал подзаработать на время навигации, не халтурил и не ныл, когда пришло время вкалывать на причале по двенадцать часов с перерывом на сутки. И все равно он оставался чужаком.
Но когда кто-то пошарил в Володькиных сетях, а потом и в Колькиных, да и сети самого Виктора вот уже две недели зияли пустыми ячейками, как раскрытыми голодными ртами, мысль о разговоре со Славой стала казаться такой заманчивой! Однако он все равно сказал себе «нет», хотя день ото дня эта идея становилась все навязчивее. Не было ни одной смены в порту, которая не начиналась бы с обсуждения, чьи сети на этот раз оказались пустыми. И во время каждого такого разговора Чистов думал о том, что надо все-таки пойти и обсудить все со Славой! Тем более что и идти-то далеко бы не пришлось – он почти всегда был или в бригадном вагончике, или на причале. Можно было поговорить и в промежутке между тем, как он закончит раздавать наряды на день – сегодня грузим технику, завтра металл – и пойдет смотреть, как два ряда кранов перемещаются по рельсам: первые захватывают груз с корабля, вторые – перебрасывают в вагоны. Но каждый раз Виктор находил различные причины, чтобы не начинать этот разговор. Хотя на самом деле причина была всего одна. Но когда дело касалось Славки и реки, и одной причины было более чем достаточно.
За помощью к Славке обращались часто. Практически каждый в бригаде, у кого внезапно разболелся зуб, или вылез ячмень, или во время навигации – в самое денежное время! – подскочила температура, заходил к нему хотя бы однажды. Ему приносили маленьких детей, когда те начинали плакать и никак не могли остановиться. Когда у самого Славки родилась Ольга, Виктор много раз видел, как отец успокаивал ее: Галка, Славина жена, передавала ему заходящуюся от крика Ольгу, а он брал ее на руки и дул в рот. И все – тишина. Галина как-то обмолвилась, что много раз пробовала повторить этот трюк, но ничего не происходило, как она сказала – это было специальное Славкино волшебство. Об этом было известно всем. Но было и еще кое-что, что происходило только между Славкой и рекой, и Виктор был, пожалуй, единственным, кто знал об этом. Как и в любом маленьком городке, здесь тоже то и дело всплывали, а затем испарялись различные слухи, но Виктор видел это собственными глазами. Или думал, что видел. И пусть в то лето ему было всего шесть лет и с того дня прошло уже очень много времени, видение того, как набежавшая из ниоткуда волна лизнула самодельный плот, частенько тревожило его по ночам.
***
Он познакомился со Славкой холодным даже по северным меркам летом 1962 года, когда его семья перебралась из балка в кирпичный дом на улице Толстого. Эти дома были первыми высотками в городе – целых четыре этажа! Зимой их окна в балке заваливало снегом почти под самую крышу, но сейчас – и Витька знал совершенно точно – их квартира будет на третьем этаже, и сугробы останутся далеко внизу.
Он был всецело поглощен переездом – помогал матери паковать тюки, которые отец потом грузил на специально вызванный по такому случаю грузовик, и внутри его худой груди все как-то сладко екало и трепыхалось. Когда они въехали в свой новый двор, сидящий на тюках в кузове Витька заметил недалеко от их подъезда больше десятка лодочных сараев, а еще повсюду, где только можно было зацепиться корнями, росли ромашки. Целое ромашковое поле, за которым был виден широко разлившийся, темный и какой-то густой Енисей!
В тот день родителям пришлось несколько раз возвращаться в балок за вещами, и Витьку оставили в новой квартире караулить добро. Дождавшись, пока родители наконец уйдут, он отправился в экспедицию по квартире. Сначала он обследовал «дальнюю комнату», как назвала ее мама, и решил, что она будет «его комнатой», загроможденный тюками зал он уже видел, на кухне была мойка и печка с дымоходом, а под подоконником, за небольшими дверцами, скрывалась ниша с полочками – держать готовую еду в прохладе (это Витьке объяснил отец). В коридоре обнаружилась еще одна дверь, которая вела в маленькую темную комнату, где стоял странной формы стул с трубой и веревочкой… Через мгновение после того, как Витя потянул за веревочку, он уже мчался вниз по лестнице, позабыв о том, что ему поручено не отходить от вещей ни на шаг – за его спиной шумел горный поток.
На втором этаже он влетел в открытую дверь чьей-то квартиры и бросился к высокой, полной женщине, которая вышла в коридор на его крики.
– Тетенька, тетенька, там вода!
Она обхватила его за плечи, и мальчишка ткнулся головой ей куда-то под грудь. Женщина отстранилась и заглянула перепуганному Витьке в глаза. Так он впервые увидел бабку Домну, которая показалась ему очень высокой. Ее скуластое темное, почти без морщин, лицо было совершенно спокойно, только черные брови слегка дрогнули. О том, что ей уже много лет, Витька догадался по седым прядям, перевитым в темной косе, как вплетенная лента. Повернувшись в сторону комнат, она позвала:
– Слава!
В
