речи атаманши, – обе светёлки занимайте.
– Отлично, – вымолвил Денис Геннадиевич, подыскивая для себя подходящую издевку над спутниками, доставшими его всякой эволюцией. – А подполья, случаем, нет у вас? – он покосился на Мирона-Подпольщика. Тот хихикнул.
– Есть подполье. Тоже ёмкое. Пустое. Но там дух не очень-то. Но если кому охота, пожалуйста.
С этими словами хозяин подался в сенцы и поднял там люк в углу.
– Хорошо, идёт, учтём, – уже совсем развеселился бывший гений. – Учтём.
– Ладно, мужики, – жёстко сказала предводительница, – ступайте, делите жилплощадь, не мешайте нам с Ксениюшкой устраиваться. – Давай, давай, давай, давай, Ксения, вещички раскладывать. Ну, ты где будешь? Выбирай.
Девушке пришёлся на вкус топчан, и она немедленно испытала его на удобство. Мужики послушно удалились и поднялись по крутой скрипучей лесенке в светёлку. Там действительно было светлее, чем внизу.
– Хе-хе. Тесновато будет впятером, – выдавил из крупного стана Мирон-Подпольщик. – Пойду-ка я, пожалуй, пытать счастье в подполье.
– Поди, – Николошвили по-отечески поддакнул и чуть-чуть подтолкнул его в спину. – Котомку не забудь. Она там, у дамочек осталась. Хотя, небось, уже всё завалено их пожитками. Не отыщешь.
– Не к спеху, – сказал Мирон.
– Подполье или котомка?
– Нет. Подполье, возможно, к спеху.
– Правда? – почти без удивления вопросил хозяин. Тогда пошли. Да, ребятки, назначьте, кто двое из вас останутся здесь, а другие – за мной, спустимся да поднимемся на смежную светёлку.
Абрам Ицхакович по очереди взглянул на обоих поэтов. Те согласованно покивали головами. А Денис Геннадиевич неопределённо пожал плечами.
Они спустились с высокой светёлки и поднялись на низкую. Учёный-эволюционист сходу закинул походную суму на койку, приглядевшуюся ему тут лучшей. А Боре досталось то, что осталось. Так, первый и удачливый съёмщик здешнего жилища оказался последним, кто получил себе остаточное пристанище для ночлега.
Мирон возлёг на копну сена в подполье и глубоко вдохнул. «Дух, как дух», – молвил он про себя. Поднялся, отомкнул узкое горизонтальное окошко вверху. Оттуда повеяло предполуденным воздухом потеплее внутреннего. Но прибавилось свежести. «Так-то будет лучше». Постоял, да вылез в сенцы и подался за пределы избы, во двор. Облокотился о плетень, устремляя взор в дальние дали, водил его там да охал, пока остальные сопутники суетливо обустраивались в «хоромах».
Вскоре сюда подошли обитатели светёлок. Они тоже удовлетворённо и с ненасытным восхищением двигали взгляды по небывалым чудесам представленного пейзажа. Денис Геннадиевич попеременно глядел то на красоты естества, то в глаза товарищей, сопровождая взгляд вопросительным выражением.
– Хорошо, – почти пропел Николошвили церковным басом, отвечая на зрительный вопрос.
– Чудесно, – наперебой
