была абсолютно голой и будто шелковистой. Ее волосы, напоминавшие густую серую гриву, ловили свет луны и возвращали его в ночное небо маленькими искрами. Лицо оставалось в тени.
Женщина прошла в комнату, забралась к Диме на кровать и уселась на него сверху. Несмотря на новизну ощущений, подростка захлестнул ужас. Он попытался произнести хоть слово, но незнакомка и так поняла его незаданный вопрос.
– Сиф-ф-грай, – прошелестела она прямо в ухо Диме.
Мальчик машинально обнял ее за талию, и понял, что видит ложь. То, что выглядело как чистая и белая кожа, на ощупь было как охлажденная ветром шерсть. Зрачки Сифграй обрели цвет крови, смешанной с водой. И никакая тьма не могла умалить их адского сияния.
Она вновь склонилась над Димой, и он беззвучно закричал, ощутив, как его рот обхватила волчья пасть. Клыки стиснулись, и в горло парнишке ударила каменная крошка, забивая дыхательные пути. Раздался влажный треск, и лицо Димы отошло от черепа.
Он вскрикнул и проснулся. В ушах все еще звенел звериный хохот, который Дима услышал за миг до пробуждения. Схватился за грудь, проверяя, не выпрыгнуло ли бешено стучавшее сердце, и сел, тяжело дыша.
Немного придя в себя, Дима подошел к окну и выглянул на улицу. Коттеджи Гренсен безмятежно покоились в ночи. Не без удивления отметил, что у колпаков горевших фонарей нет насекомых. Все еще дрожа от пережитого кошмара, Дима вернулся в кровать.
– Сифграй, – произнес он и горько усмехнулся, вспомнив Шакальника и его сумасшедшие фантазии, связанные с куском расколотого камня.
Через пару минут мальчик забылся крепким сном.
Во плоти
Микаэль лежал в темноте с закрытыми глазами. Перед мысленным взором плавали фрагменты изваяния из кристаллического сланца. Они то собирались в кусок породы с чертами хищника, то рассыпались. Но это не трогало Микаэля. Днем он услышал ее воющий стон – глас женщины-волчицы, как тогда, в западном штреке «Гунфьеля». А после, ближе к вечеру, в небе появился ее знак. Шахтер захихикал, едва сдерживая эмоции.
Она здесь!
Прямо в Лиллехейме!
Нужно лишь дождаться!
На прикроватной тумбочке валялись четыре смятые банки из-под пива, и каждую Микаэль хорошенько запил дешевым виски. Однако что-то, вопреки выпитому, удерживало его разум на плаву.
– Лунный свет станет нашим танцполом, крошка, – пропел Микаэль слабым голосом. – Я возьму тебя за руку и вдохну аромат твоих кружев. И луна сыграет нам, крошка, двум влюбленным с севера!
Следующий куплет застрял у него в глотке, и он вскочил, пораженный невесть откуда взявшейся мыслью: ЕГО ЖДУТ. Словно в голове зажглась световая табличка, наподобие тех, что извещают о прямом эфире в студии радиостанции. Микаэль с улыбкой помчался к двери, прекрасно отдавая себе отчет в том, что с таким же успехом мог вообразить Иисуса, топтавшегося на пороге с блоком пива в руках и бейсболкой
