а кондиционера не было). – Подумай, ты сможешь плавать в море, ходить под парусом! Ты ведь писатель, представь, какие вдохновляющие там пейзажи, наберёшь вдоволь материала для новой книги! К тому же, хозяева не живут в городе, весь дом будет предоставлен тебе. Станешь жить сам по себе, есть вся необходимая мебель, кухонная утварь. Здесь нечего даже думать!
Словом, я принял решение, которое и привело меня на уже упомянутую запущенную лужайку перед полузаброшенным домом.
Однако по-настоящему я осознал, насколько плачевной была ситуация и как сильно реальность расходилась с той картинкой, пусть даже очень далёкой от идеала, которая сложилась у меня в голове, только переступив порог дома. Когда я открыл дверь своего «нового» жилища, с потолка свалился большой кусок штукатурки, и на мгновение мне показалось, что это обломки моей разваливающейся жизни рушатся мне на голову.
В таком вот состоянии пребывал я в тот пасмурный сентябрьский вечер. Встав с узкой скрипучей кровати, застеленной видавшим виды покрывалом, и подошёл к кухонной раковине. С трудом открыв кран, я скривился: из него пошла ржавая вода с характерным для старых труб запахом. Я подождал, пока вода не станет хотя бы условно прозрачной, и ополоснул лицо. Над раковиной висело маленькое зеркало с отколотыми краями. Я глянул в него. Из него на меня смотрел худой человек с запавшими глазами. Я потрогал пальцами ввалившиеся, поросшие щетиной щёки, попытался пригладить выбившиеся вихры своих жёстких волос. Человек, на которого я смотрел, выглядел как типичный неудачник. «И это ведь не кто иной, как я», – подумалось мне. Несколько раз моргнув, чтобы отогнать мрачные мысли, я вернулся к кровати, засунул руку в принесённую с собой коробку и вытянул оттуда второго моего постоянного друга – бутылку хорошего бурбона. Отвинтил крышку, сделал большой глоток прямо из горлышка. По горлу вниз распространилось знакомое тепло. Я прилег на кровать и закрыл глаза.
Глава, в которой появляется призрак
…Я открыл глаза. Солнце настойчиво светило сквозь тонкие занавески, которые я повесил на маленькое чердачное окно после того, как старательно оттёр слои пыли. За долгие годы она успела образовать на стекле сплошную твёрдую корку, и отскоблить её оказалось делом непростым. Птицы верещали так, что даже мёртвому не удалось бы проигнорировать их гомон. Вдобавок откуда-то из под кровати доносилось ставшее уже привычным поскрёбывание. «Надо сходить в магазин, купить средство от мышей, – такой была первая мысль этого дня, возникшая в моём полусонном мозгу. – Или завести кошку».
Я сел в кровати, опустил ноги на пол, налил себе из стеклянного графина в стакан холодной воды и залпом осушил его. Потом погладил кожаную обложку старой тетради, лежавшей на столике рядом с графином – одно из писательских правил гласит: всегда держи поблизости клочок бумаги, чтобы быстро записать пришедшую в голову стоящую идею. Правило я соблюдал на автомате, а о том, что мою голову уже несколько месяцев
