моральным долгом, разум успешно перенес равенство из мира свободы в мир насилия, превратив его, таким образом, из физического в геометрическое. И понять его можно! Справиться с частной собственностью, отделив честно заработанное от насильственно изьятого, непросто. Избавиться от насилия – еще сложней. Власть и добро смотрятся вместе так органично! Обнаруженное математическое совершенство помогает власти руководить публичной сферой, добиваясь иллюзорной экономичности, эффективности, оптимальности. Но все это возможно только с точки зрения личной цели и личной пользы, согласованной со всеми строго добровольно! И попирая аморальную индивидуальную выгоду, озабоченная власть порывается заменить ее социально справедливой выгодой "всех", полученной просто и красиво – операцией "+". Жаль только, справедливость общего счастья проталкивает в публичную сферу и свою основу – принуждение к жертве ради названого счастья, постыдно оправданное выводом должного из сущего, желательного из имеющегося и хорошего из плохого, ловко сварганенным придворной философией в ее моральном, политическом и социальном изводах.
Я надеюсь вы согласитесь друзья, что государственное добро, в виде уравнительной справедливости максимального "общего" благосостояния, "общего" развития и "общей" эффективности, и теоретически аморально, и практически бесперспективно, как всякое суммирование людей. В экономической войне государств, "общее" может и имеет смысл, но рядовым бойцам от государственных побед проку мало. И если уж говорить об уравниловке – как же быть со свободой, генерирующей неравенство с эффективностью, которой позавидовал бы вечный двигатель? Означает ли свобода отсутствие справедливости? Оптимальности? Экономичности?
Еще как! – сказала бы заботливая власть.
Насилие проникает в любую деятельность, но выправлять одно другим – увеличивать его в два раза. Одобряя насильственное перераспределение неправедно полученной прибыли, философия взялась не за тот конец. Прибыль – результат, но есть еще и начало, есть еще и процесс. Свобода, зафиксированная договором, выражается в длинном перечне правил, которым надлежит следовать. Результат правилен, если он следует из правил. Правильность – тоже вид справедливости, причем единственный, согласующийся с договором. Можно сказать, процедурная справедливость – это и есть договор. Такая справедливость устанавливает приемлемые границы насилия заранее – до того, как действие совершилось. Она уравнивает не результат, а условия процесса. Общество справедливо, если оно построено правильно и правилам следовали честно. Пока же мы имеем рынок, где правила успешно устанавливают те, кто правит, и политику, вне всяких правил безуспешно уравнивающую результат. Но тогда что же такое справедливые правила, лежащие в основе общества? Это то, чего философы никак не могут найти.
4 Ценность человека
Вы вероятно уже устали удивляться, почему я так долго жалуюсь не
