Я хочу, чтобы вы убили себя.
От этого внезапного признания сжало ребра и кольнуло в солнечном сплетении. Нахмурился, не понимая, насколько она сейчас серьёзна и в своем ли она уме. Её лицо снова не выражало абсолютно никаких эмоций.
– Я не хочу, чтобы прямо сейчас вы возвращались домой и начали, якобы, новую жизнь. Это будет враньё с вашей стороны. Короткое, дешевое враньё, – продолжила она. – Я хочу, чтобы вы убили то бородатое, вонючее чмо, которое все наблюдают уже год. Я хочу, чтобы сегодня вы набухались до такого состояния, когда сопли смешиваются со слюнями и стекают по подбородку. Уверена, вы так умеете. Я хочу, чтобы сегодня умер этот жалкий человечишка, что таскает за собой за нитку гроб жены и демонстрирует всем, как ему плохо. Я хочу, чтобы вся эта срань сегодня в вас умерла, а утром вы выблевали ее черные гнилые остатки раз и навсегда. А завтра страдали только из-за похмелья и были благодарны каждой своей клеточкой дочери, в которой еще остались капли жалости к вам. Кланялись ей в ноги и соглашались на всё, что она предложит. Будь то клизма, удар тока или щеночек. Очнись, Паша, ты явно увлекся жалостью к себе.
Сказав это, она обошла меня стороной и пошла по темному коридору цокольного этажа, глухо стуча ботинками о бетонный пол.
Остался стоять на месте, стеклянным взглядом глядя туда, где она стояла секундой ранее. В тяжелой голове образовался вакуум, как бывает, когда ищешь нужную мысль, но ничего не можешь найти. Пустота. И в этой пустоте, к которой я всегда стремился, напиваясь, не было спасения. В ней был холодный, цепкий страх и горячее чувство ненависти к девчонке, которая, отчего-то решила, что знает меня и мою дочь лучше, чем я сам.
Хлопнул металлической дверью архива, что было силы. Широким шагом последовал в том направлении, в котором исчезла девчонка, чтобы сказать ей всё, что не сообразил сказать сразу: что я о ней думаю и что у нее не было никакого морального права лезть мне в душу.
На проходной никого не было, кроме скучающей вахтерши. На улице близ университета её тоже не оказалось. Она просто исчезла, как чертово видение, словно была лишь выдумкой моего пропитанного алкоголем и усталостью мозга.
Глава 3. София
– О, стахановцы еще здесь! – раздался со стороны входа веселый голос Марка Антоновича.
Отвлеклась от цветов и машинально вскинула взгляд на нарушителя тишины. У порога стоял охранник торгового центра, в котором я несколько лет арендую помещение под цветочный магазин.
– Ага, Марк Антонович, заработалась немного, – улыбнулась мужчине и вновь вернула внимание розам, которые до завтра, скорее всего, уже не доживут. Чтобы не заставлять охранника скучать у порога в тяжелом молчании, между делом, добавила. – А я и не заметила, что рабочий день уже подошел к концу. Давно все разошлись?
– Да, уж часа полтора назад, – взглянул он на наручные часы. – Осталась только ты и мыльно-рыльный. Моя смена уж через полчаса заканчивается, а вы, видимо, решили
