на «ты» с классным интересным мужиком. Он еще мне на том субботнике вместе со своей дочерью сухой листвы за воротник напихал. А кто вы такой, я в душе не ведаю.
– У тебя плохая память на лица или, в принципе, проблемы с памятью? – спросил я, снова злясь на ее холодную интонацию.
– У меня проблемы с жалком, – снова, не глядя на меня ответила она и продолжила записывать.
– С жалком? – нахмурился.
– Ага, с ним, – она лениво перелистнула страницы книги и что-то записала в тетрадь. – Относительно вас моё жалко сломано.
– Нормально можешь говорить? – в горле пересохло от раздражения.
– Нормально? – наконец, она посмотрела мне в лицо взглядом, которым смотрят на пустое место. – Мне вас нисколько не жалко. Теперь. Так вам нормально? Доходчиво?
Теперь? Что это за уточнение? И почему меня должно быть жалко?
– Если ты продолжишь так со мной разговаривать, я тебя вышвырну отсюда как мелкую псину, – стиснул зубы, задыхаясь от необъяснимого приступа ярости.
– Как ваша дочь? Катя, кажется? – неожиданно спросила она всё с той же отрешенностью.
– С ней всё нормально и это не твоё дело.
– Ну, да, – покачала она задумчиво головой и снова обратила своё внимание на конспект. Продолжила говорить и записывать так, словно меня здесь нет. – Что у нее может быть ненормального? Всего-то мама умерла. Подумаешь, на одного родителя меньше. Зачем их целых два на одного ребенка?
Убрал ноги со стола. Настолько резко встал, что опрокинул стул, на котором сидел секунду назад.
Упираясь ладонями в стол сверлил девчонку взглядом, когда она лениво повернула ко мне голову, обратив внимание на грохот упавшего стула.
– Не лезь, сука! – процедил сквозь сжатые зубы.
– Иначе что? – спросила она, выгнув бровь. – Опять напьётесь? Трахните кого-то? Меня? Потяните гроб своей жены за ниточку туда, где вас точно пожалеют?
– Ты что несешь, дура? – уже кричал я.
Быстрыми шагами подошел к ее столу и одним движением руки смахнул всё, что на нем было.
На лице девчонки не дрогнул ни один мускул. Карие глаза смотрели на меня снизу вверх с легкой насмешкой.
– Всё? Или еще что-нибудь покажете? Ой, смотрите, пенал не упал, – сказала она и кончиками пальцев, не сводя с меня взгляда, сама его столкнула. – Ну, как? Легче?
Стук ударяющихся об пол ручек был единственным в помещении архива.
Меня трясло от ярости и ненависти к тощей девчонке. Я был близок к тому, чтобы влепить ей пощечину.
Презрение в темных глазах за тонким стеклом резало нервы как листок бумаги кожу – со скрипом, цепко.
Чтобы не сорваться, сильнее сжал край стола. До боли в пальцах.
– Что ты можешь знать, тварь? – сдавленный голос царапал сухое горло. – Что ты можешь знать обо мне, о жизни?
– Ну, да, – продолжала
