сил, будто рухнули с его волосатых плеч все сглазы завистников и проклятья жертв.
«ЗНАКОМЫЙ ПЛАТОК ГОЛУБОЙ»
Вова испытал прилив сил, будто рухнули с его волосатых плеч все сглазы завистников и проклятья жертв. А в это время Эдуард в тысяче километрах от столицы уже писал заявление об уходе по собственному желанию.
Ему было не особенно грустно это делать, потому что генеральный директор все равно через пару недель собирался продать свой бизнес и укатить с деньгами под теплое солнце Сарагосы. А коллектив, понимая, что телеканал отныне не останется прежним, нервничал и ожидал самого худшего.
Жаль было расставаться лишь с главным бухгалтером Тамарой Ивановной – чудесной женщиной, которая всегда давала взаймы до зарплаты. Она стала Эдику еще одной родной бабушкой, которую Занозов всегда старался подвезти до дома или чем-то порадовать.
Однажды, когда шеф задерживал зарплату, Эдуард приляпал к двери бухгалтерии табличку «Хижина тети Томы». Тамара Ивановна смеялась от души, но надпись Демидова все-таки переклеила на спину остряку.
С супругой и детьми Эдуард попрощался нежно. Это было расставание, имевшее начало, но не имевшее обозримого конца. «Буду писать, звонить, присылать денег. Пока так, а там – посмотрим». Он обнимал детей, словно в последний раз, жадно вдыхал запах их волос, пытался запомнить нежность маленьких щек. Попросил не провожать до вагона, чтобы не растягивать слез.
Занозов с дорожной сумкой и пакетом еды сел в рейсовый автобус до вокзала и поехал по родному городу, озирая знакомые пейзажи. Вот парк, где они играли в догонялки с его любимой Марусей, ставшей позже женой. Он тогда именно среди этих берез догнал ее, первый раз обнял. Она покраснела и молвила:
– Ты меня не поцелуешь?
И помнил Занозов с тех пор вкус ее губ, ощущал на своей груди биение ее сердца.
Справа проплывала редакция «Поколения», где когда-то работал журналист. Сюда его за руку привела бабушка, работавшая корректором в другой газете, чтобы Занозов, которому тогда исполнилось десять лет, попробовал работать внештатным художником в подростковой рубрике молодежки. Первое, что врезалось в память ребенка, когда открылись двери лифта седьмого этажа, – длинноволосая особа, одетая в полосатую робу, пересекавшая в этот момент просторный холл, шлепая по желтому паркету босыми ногами, и что-то громко говорившая очень низким голосом. Это была Ермолина Егоровна – замечательный друг и соратник, однако, смутивший Эдуарда, тогда еще школьника, по первому знакомству. Напротив лифта висел плакат с большим портретом Виктора Цоя, а под ним стоял журнальный столик и два больших уютных кресла.
Редактор «Поколения» Татьяна Денисовна встретила мальчика с бабушкой в самом непринужденном ключе. Она была добродушна и много улыбалась, не обращая внимания на угловатую застенчивость пацана, повела в кабинет редактора подростковой
