лоняется над телескопом, щурится в темноте, придвигаясь к стеклу близко-близко, касаясь его ресницами.
Где она? Исчезла? Он отрывается от телескопа и оглядывает небо. Вот же она! Белая вспышка между созвездиями Близнецов и Большой Медведицы. Он поворачивает устройство и снова смотрит в его окуляр.
– Sacrebleu! [1]
Он говорит шепотом, когда подзывает женщину, словно боясь спугнуть объект громкостью своей речи.
– Смотри. – Его голос выдает волнение. – Комета – в точности так, как было предсказано.
Она склоняет лицо к телескопу.
– Видишь ее?
В зимнем воздухе он слышит ее тихое дыхание.
– Это Гелиос, – говорит она, – бог афинян и римлян.
– Именно.
– Когда в древние времена люди становились свидетелями подобного явления, они говорили: «Это Гелиос проезжает по небу в своей огненной колеснице».
– Но мы умнее, – говорит он и дует в ладони, отгоняя холод. – Мы современные люди. Мы понимаем законы математики, направляющие этого небесного гонца в его бесконечном путешествии. – Его осеняет внезапная мысль. – Как знать, возможно, если наш ребенок проживет долгую жизнь, он еще увидит ее возвращение.
– Может, тогда, если у нас родится сын, ты назовешь его Гелиосом?
– Это было бы редкое имя, – отзывается мужчина. – Имя, уместное для звездного сына.
Вся вселенная сжалась до размеров маленького темного круга на дальнем конце телескопа, и в этом круге виднелось перышко яркого света, похожее на щепотку мягчайшего пуха из-под крыла горлицы.
– Посланница огня из далекого мира, – говорит он ей. – Какие будущности может она предвещать?
– Будущности? – переспрашивает женщина.
– Их будет множество. Каждый раз, пролетая над нами, она будет видеть, как меняется мир.
Женщина моргает. Она слегка пошатывается, словно от испуга. Теряет равновесие, и телескоп, качнувшись, падает в сторону. Она хватает себя за живот, берет мужа за руку и прижимает его ладонь к своему чреву.
– Что-то разбудило его – он толкается, – говорит мужчина. Его глаза сияют.
Женщина улыбается в ответ.
– Как знать, может, это… она.
Часть первая
Катин дар
Ни о чем я не могу говорить с доподлинной уверенностью, но только при виде звезд мне хочется мечтать.
1
Катя
1952 год
В ночь, когда родилась Катарина Немцова, с неба лило, как во время Великого Потопа. Река Татшаньска вышла из берегов, и лавина слякоти и речного мусора бурным потоком растеклась по дороге, ведущей к ферме Немцовых. Велосипед повитухи намертво увяз в сели на вершине тропы, которая тянулась вдоль долины реки к деревне Новая Вышня, и женщина, не пожелав тащиться через потоп пешком даже ради появления младенца на свет, принялась со всех сил жать на звоночек, оповещая о своем прибытии. Отец ребенка, Ярослав, выбежал ей навстречу, не успев даже обуться, взвалил себе за плечо, будто куль с зерном, и по топкой дороге понес обратно в дом, держа поверх головы прихваченный с собой кусок клеенки, защищавший обоих от дождя.
Уже четырнадцать часов мать Катарины не могла разрешиться от бремени. Уже тридцать часов она не смыкала глаз. Силы покидали ее. В глазах лопались кровеносные сосуды.
– Что вас так задержало? – спросил Ярослав у повитухи.
– Близнецы в Старой Лесне, – отвечала акушерка, – ливень в Попраде и мертворожденный в Высоких Татрах.
Час спустя или немногим позже, когда маленькая Катарина (с того дня девочку называли не иначе как Катей) появилась на свет – букашка, а не младенец, крохотная, синюшная, недоношенная, скользкая от секрета и крови, – ее мать Франциска скончалась. Когда маленькая Катя совершила свой первый вздох, ее мать испустила свой последний – вдох и выдох, слаженные, как движение мехов аккордеона. Одна душа отлетела, а другая обратила утрату в вопль, взывая к богам.
Начиная с ноября месяца, в предгорьях Татр вместе с дождем часто шел снег. Местные скажут, что зимой 1952 года вместе с дождем с неба лились слезы. В деревне не было семьи, хотя бы один член которой не присутствовал на похоронах Франциски Немцовой, и погост на склоне холма за белой церквушкой, где провожали в последний путь молодую женщину, оглашали неслыханные доселе рыдания. Утром в день похорон Кристоф, тесть Франциски
Святые угодники!
