иятностей у нее по самое… гм… «не балуйся». Разумеется, она знать не знает – или притворяется, что не знает, – с какой стати за нею гонятся эти хмыри с перебитыми носами. Разумеется, сама она не прочь поозорничать – нашелся бы только подходящий парень…
Именно так все и должно было быть. А на самом деле – началось с целых трех симпампушек, от взгляда любой из которых ловеласы валятся штабелями.
Ах да, забыл представиться. Гаррет, он же мистер Праведник, к вашим услугам. Бывший морской пехотинец, шесть футов два дюйма от пяток до макушки, собой недурен – спросите хоть какую из моих подружек: если она не злится и не ревнует, то непременно подтвердит. Ну да, на физиономии пара-тройка шрамов, но шрамы, говорят, украшают мужчину. По шрамам прелестница в беде всегда может сообразить, что отыскала себе спасителя – во всяком случае, того, кто ради смазливой мордашки готов свернуть горы.
Дин, мой повар, домоправитель, штатный привратник и мажордом (в последнее никто, кроме него самого, бедняги, не верит), как раз отсутствовал. И когда в дверь постучали, мне пришлось открывать самому. Был полдень, я только-только пригубил утренний чай. Видок спросонья имел слегка потрепанный – в кои-то веки я позволил себе отоспаться. Тем более что повод был весьма достойный: моя шкура почти не пострадала в стычке с древними божками, учинившими в Танфере сущий кавардак. По правде сказать, эти божки своими кровожадными повадками смахивали скорее на всеядных термитов, чем на слюнтяйчиков, населяющих ныне Квартал Грез.
У-тю-тю, мои птенчики, Гаррет вам не по зубам. Храбрец-удалец, даром что шельмец… Женщины от таких млеют.
Налитым кровью глазом я уставился в глазок. Ух ты! Увиденное зрелище полностью примирило меня с ненавистным утром. Вы о чем, какая хандра, когда на пороге прелестницы, одна другой желаннее? Юность. Грация. Изгибы и округлости, способные утихомирить самого брюзгливого геометра. Отрада взору, услада сердца… В общем, все, что надо, и в надлежащих пропорциях.
За спинами красоток маячили громилы – должно быть, охранники. И откуда только берутся этакие образины?
Я распахнул дверь настежь.
– Уж повезет так повезет! Прошу!
Блондинка – ее звали Аликс Вейдер – выпучилась на меня так, словно увидала призрака. Ее единственный недостаток, небольшой рост, с лихвой восполняли многочисленные достоинства.
– Гаррет! Это ты?
Можно подумать, я нацепил карнавальный балахон.
– А ты подросла, – заметил я.
Она и вправду подросла с нашей последней встречи.
– Подбери слюни, Гаррет, – посоветовала рыженькая; Тинни Тейт, гроза частных сыщиков по имени Гаррет, моя почти бывшая почти подружка. – А то пол запачкаешь, и самому придется вытирать.
Вот уж чудо из чудес! Впервые за несколько месяцев Тинни соизволила заговорить со мной!
– Ты, как всегда, очаровательна, лапушка. Проходите.
Я окинул взглядом третью красотку, брюнетку. Одежда простенькая, на личике – бледная тень боевой раскраски. Зря она затесалась в компанию с Тинни и Аликс, очень даже зря. Рядом с ними она выглядела неприметной мышкой. Впрочем, опытный, острый глаз с ходу определил бы, что остальные двое ей и в подметки не годятся. А у меня глаз – алмаз.
Кто она такая? Я ее не узнал.
– По-прежнему ходишь в холостяках, Гаррет? – справилась Тинни.
– Чего? – Вообще-то, я умен не по годам, обычно мне хватает и намека, чтоб понять, о чем речь, но в присутствии Тинни я как-то теряюсь.
– Гаррет, тебя в детстве мешком из-за угла стукнули. Как шандарахнули, до сих пор пыль висит. – Да, Тинни умела выбирать слова. Каждое словечко – что удар мясника на бойне.
– Вот она, моя подружка, – сообщил я во всеуслышание и сделал шаг назад. – Ну разве не прелесть?
– Гаррет, сдается мне, твою подружку зовут вовсе не Тинни Тейт. Или это моя тезка?
– Да что ты! – всплеснул я руками. – Какие тезки? Ты одна-единственная в целом свете!
– Может, ты ногу сломал? Или забыл, где мой дом? Или писать разучился?
Тут она меня уела. Оправдываться было бесполезно, да и не смог бы я, при всем своем вошедшем в поговорку хитроумии, подыскать стоящее оправдание. Получилось-то как: я сделал то, что сделал, не думая о последствиях, а потом думать о них было уже поздно; мало того, мне и в голову не пришло извиниться при всех перед моей огнекудрой зазнобой. Лишь по прошествии времени я начал догадываться, что принципиальность нередко оказывается стратегической ошибкой.
– Надеюсь, ты пришла не для того, чтоб устроить скандал? – Я лучезарно улыбнулся.
Тинни состроила гримасу: мол, я бы тебе все сказала, дубина стоеросовая,
