ни Майкла, ни Кая, ни Дэймона. Это не должно было ранить.
Но ранило.
Она всегда мне нравилась. Я всегда искал ее взглядом.
За годы, пока проходил мимо нее в коридорах, ощущал ее присутствие в классе, она стала чертовски сексуальной, и этого, похоже, никто, кроме меня, не замечал.
Боже, Эмери была невероятно остра на язык. Мне нравились ее характер и ярость. Я всегда был слишком теплым, поэтому немного льда не помешало бы.
Эта мысль заставила меня улыбнуться.
Однако я также замечал вещи, на которые никто другой внимания не обращал. То, как мило она спотыкалась о тротуарную плитку или врезалась в почтовые ящики, потому что засматривалась на деревья у себя над головой, вместо того чтобы глядеть, куда идет.
То, как она катала свою бабушку в инвалидном кресле по улицам. Они улыбались и ели мороженое. Эмми все время держала ее за руку.
То, как усердно она работала над творческими проектами, украшая город, совсем одна.
В ней было столько всего, чего люди не замечали. Эмери не должна все время проводить в одиночестве.
Однако Дэймон прав. Она никогда не согласится встречаться со мной. Никогда не перешагнет через свое недоверие.
Миновав поворот, я проехал мимо ее улицы, направляясь в город, и остановился у беседки – очередного проекта Эмери. Еще до начала учебного года она убедила городские власти разрешить ей построить эту беседку в парке посреди площади.
Кажется, она постоянно работала здесь, если не была в школе или на репетиции оркестра. Я остановился возле «Стикса» и устремил взгляд на возведенные балки конструкции, пока не получившей крышу.
Девушки там не оказалось.
Сегодня суббота. Возможно, Эмми провела тут весь день, но в итоге мы разминулись.
Вырулив обратно на улицу, я миновал церковь, решив ехать домой, как вдруг увидел ее.
Она натянула капюшон толстовки и прижимала сумку к груди; длинные каштановые волосы спадали на плечи.
Я поехал дальше, но то и дело оглядывался, наблюдая за ней.
Из-за очков ее глаза было трудно разглядеть, правда, Эмми все равно уткнулась в телефон.
Дэймон был в церкви два часа назад. Она тоже? Много времени она там провела?
А я думал, Эмери еврейка. Если нет, я буду чувствовать себя глупо из-за подарка на Йом-Кипур, который оставил в ее шкафчике.
До последнего не сводя с нее взгляд, я хотел вернуться, но знал, что она откажется от предложения ее подвезти.
Она ничего от меня не примет.
Я – ничто, и ей это известно. Через десять лет Эмми станет потрясающей, а я так и останусь никчемным.
Она никогда не будет во мне нуждаться.
Спустя несколько минут я уже спускался по лестнице в катакомбы, слыша внизу шепот. Мне было прекрасно известно, какая комната больше всего нравилась Дэймону.
Прислонившись к дверному косяку, я смотрел, как он бросил
