было назвать привлекательным, скорее наоборот, узкое удлиненное лицо, чуть крупноватый нос, глубокие заломы вокруг тонких плотно сжатых губ, выражение лица холодно и почти отстраненно. Было в нем нечто притягательное и вместе с тем отталкивающее. Но самым примечательным в нем были глаза. Светло-голубые, глубокие и такие пронзительные, что глядя в них становилось не по себе. Они действовали на нее магнетически, как если бы индийский факир играл на трубочке, а она завороженная однообразной, но содержащей в себе секретное чередование звуков мелодии, потеряла в мгновенье и волю и желание быть свободной.
Хотя, может это лишь игра ее неискушенного воображения. Уж слишком много времени в жизни она проводила в чтении и раздумьях, имея о мужчинах лишь представление поверхностное и расплывчатое. Погрузившись на минуту в свои мысли, она вдруг осознала, что до сих пор сжимает в руке трость, и, испугавшись, что он увидит сей постыдный аксессуар, будто ошпаренная скинула ее на землю, как если бы это была та самая змея, для которой играл факир. И тут же, ловким движением руки, укрыла ее длинным треном нежно-голубого платья.
Нет, она страшилась не только взглядов жалости или притворного сочувствия, что непременно последовали бы, если бы он увидел доказательство ее немощи, но и нежеланных вопросов, которые были бы заданы, будь трость с ней рядом. Как раз то самое праздное любопытство, было для Лизы, самым мучительным и тяжелым. Она уже давно привыкла, к тому, как люди смотрят на нее, кто свысока, кто с презрением и жалостью, и никогда как на равную им. Вот только больнее эти взглядов были кинжалы любопытства. Тысячи вопросов сыпались на нее, как только собеседник, обнаруживал, в ней эту особенность. Почему она хромает? Что с ней случилось? Не попала ли ненароком под телегу? Не ушибла ли лошадь? И каждый раз, когда ей приходилось отвечать, что ничего дурного не случилось, и что по воле Господа, она родилась именно такой, какая она есть сейчас, и что причина недуга не известна, а лечения не существует, в их взглядах, она неизменно видела и разочарование и потерю интереса, как будто несчастный случай, придал бы ее недугу и шарм, и благородство, и даже романтизм.
И как же все таки люди любят драмы и трагедии и всяческие театральные сюжеты, и отчего то не жалуют привычный ход вещей, и что порой суть вещей проста, и некие явления существуют по большей части сами по себе, без объяснений и тайных знаков, и что некоторые вещи даются нам судьбой не в наказание, и не в назидание, и даже не для искупления, а просто так, по той же причине, по которой облака бегут за ветром, солнце уплывает за горизонт, а в мае самая зеленая трава.
В конце концов, устав наблюдать одну и ту же немую сцену, Лиза решила, что непременно, как-нибудь, не сейчас, а потом, наберется смелости, и дерзнет придумать некую историю, непременно полную и приключений и нужной драмы, где бы в красочных и оттого неправдоподобных событиях бы объяснялось, отчего она хворает каждую зиму и отчего ее шаг так отличается от шага других людей.
Но это потом, а сегодня, повстречав загадочного
