произошло что-то серьёзное…
Копаем яростно, торопливо, кто – лопатой, кто – голыми руками, загребаем, отбрасываем в стороны тяжёлые, красные, будто пропитанные кровью, комья песка. В мозгу у каждого теплится мысль: может, ещё живы?! Ну почему никто из гарнизонного начальства этого не предвидел, не догадался, не додумался снарядить в карьер сапёров, которые направленным взрывом давно обрушили бы этот проклятый карниз?! Почему вообще не закрыли опасный карьер?! Обошлись бы без песка!
Для ускорения раскопок кто-то подогнал лёгкий колёсный экскаватор. Расположившись над осыпью, тот крутит стрелой из стороны в сторону, осторожно зачерпывая ковшом влажный песок.
Не передать словами то волнение, которое испытали все после первого вскрика «Есть! Нашли!». До сих пор стоит у меня перед глазами та страшная картина: высвобождаемые из песчаного плена тела представляли собой манекены; перемолотые чудовищной силой кости были раздроблены, отчего руки и ноги неестественно болтались, как у тряпичных кукол, удерживаемые лишь тонкой кожицей и сухожилиями; лица бледные, без единой кровинки и, увы, каких-либо признаков жизни; глазницы, рот, нос и уши забиты песком. Каждого из них с величайшей осторожностью укладывали на носилки, увязая в песке, спотыкаясь и падая, бежали сбоку, поддерживали, помогая санитарам донести трупы до машин.
Откопали двоих. Третьего долго не могли найти. Наконец из песка появились: сначала рука, потом плечо, голова…
Если бы кто взглянул на меня в тот миг – отшатнулся бы! Расширенными от ужаса глазами я всматривался в бледное лицо несчастного: это был… Боря Осетров… мой школьный товарищ…
На сцене гарнизонного Дома офицеров, обложенные цветами и венками с траурными лентами, стоят три гроба. В гробах – трое молодых парней. В изголовьях – приспущенные флаги, по бокам – почётный караул из комендантского взвода, держащий у ног карабины с примкнутыми штыками, офицеры с траурными повязками. Возле каждого гроба с печальными, заплаканными, скорбными лицами сидят прибывшие в гарнизон родители, не знающие ничего о произошедшем, напряжённо всматриваются в лица своих сыновей, ещё надеясь, что всё это – сон, и сыновья их встанут из гробов живыми. Звучит траурная музыка. Мимо сцены с опущенными головами и фуражками на согнутых руках молчаливой процессией движемся мы, их сослуживцы. Приглушенный свет софитов выхватывает из гробов бледные, тщательно загримированные лица с прикрытыми веками, в уголках которых разве что очень внимательный взгляд мог бы обнаружить несколько сверкнувших красных песчинок.
Прощание было коротким. Прощальные речи командования лаконичны, торжественны, с придыханием: мол, погибли смертью храбрых наши товарищи при выполнении воинского долга по охране государственной границы СССР, показав пример несгибаемости, мужества и преданности Родине; сохраним в наших сердцах память о геройски погибших; выражаем глубокое уважение и сочувствие родителям, соболезнуем и скорбим вместе
