По сравнению с этим, мои дни были ничтожно малы. Как эти видения могут быть чем-то кроме фантазий или другой жизни?
Когда я стала достаточно взрослой, чтобы осознать ценность своего дара, пришло и понимание моего великого предназначения, но у меня не было возможности добраться туда, куда нужно. Видение само по себе не имеет веса, если в его правдивость некому верить.
Сумасшедших было полно. Предсказательниц – нет.
Кто мог бы подтвердить мою уникальность? Нищая сиротка на тонких ножках, в ободранной одежде и с лицом, на котором грязи больше, чем кожи. Люди верят только в то, что видят своими глазами. А я была очередным бездомным ребенком с улицы. Ничем не отличающейся от паразита.
Шанс выбраться с улиц пришел ко мне со сном.
Слишком яркие, по моему мнению, здания Лунного квартала простирались так высоко, словно кто-то наклонился и вытянул их. Жемчужина запряженной кареты, столь белоснежной, как стены дворца, проезжала сквозь арки улиц под звуки фанфар.
С резной стороны кареты распахнулись двери. Пара детей выскользнула из нее: брат и сестра, одетые в роскошные фиолетово-золотые одежды. У них были похожие носы, ямочки и волосы, что сияли янтарем под яркими небесными огнями, небо во сне наполняло больше звезд, чем я когда-либо видела в жизни.
Дети побежали в сторону лабиринта лавок, обгоняя свое сопровождение. Я моргнула, и картинка помутнела. Сокрушительный мокрый хруст погрузил рынок в тишину.
Видение провело меня сквозь столы, сложенные на них стопками товары, сквозь собирающихся на улице зевак. Прямо к лавке гончара, где лежал изломанный мальчик, с разбитым от копыта рабочей кобылы черепом.
Лошадь сорвалась с привязи, а ее хозяин опоздал всего на секунду и не успел схватить поводья до того, как развернулась трагедия. Последствия этой ошибки уже не имели значения. Мальчик был мертв.
Был бы мертв.
Я не знала, кем он был, но видела его одежду, карету, страх. Он был кем-то важным.
Он был тем, кто мне нужен.
Я ходила на базар каждый день. Стояла в тени высоких домов, в паре шагов от заваленной раскрашенными горшками лавки, и ждала. Ждала до того утра, когда воздух был сладким, словно только поспевший фрукт, а потом я услышала фанфары.
Мальчик со смехом носился вокруг тележки. Он увидел меня, с моими ногами, измазанными в грязи, вытянутыми руками, встретился со мной взглядом, словно знал – я здесь из-за него.
Прежде, чем он успел спросить, я оттолкнула его. Телега превратилась в щепки, смешанные с осколками фарфора. Лошадь обрушилась прямо на то место, где только что находился мальчик.
Когда он отошел от шока, хоть дрожать и не перестал, я рассказала ему о своих видениях и о том, что знала: я должна его спасти. Он спросил, как меня зовут, и я назвалась тем именем, что придумала себе сама – Вайолет. Он расспрашивал о семье, доме, и я ответила, что у меня нет ни того, ни другого. Он назвал меня Вайолет Лун. Лунная Вайолет, в честь квартала, который я звала
