времени. Прошла неделя со встречи с королем, и сегодня я встретилась с ним снова. Он попросил отчет о моих делах, а я придумывала оправдания тому, почему Сайрус еще не получил предсказание о своей суженой.
– Это важно – делать все в нужное время. Если он учует подвох, то созданная нами легенда не приживется в его уме, – сказал король Эмилиус. – День бала все ближе.
– Я понимаю, Ваше Величество.
Он кивнул, взгляд стал тяжелее из-за задумчивости, несмотря на улыбку. В словах короля никогда нет открытой угрозы, но я видела ее в его привычке избавляться от советников и герцогов, когда они переставали быть полезными, в широте его взглядов и умении получать желаемое. Я видела карты Эвинии до начала его правления. Сейчас королевство в два раза больше, если сравнивать с тем временем, когда король Эмилиус только сел на трон, и оно продолжает расти.
Ты не сможешь достичь подобных успехов, не будучи до жути прагматичным.
Хоть король и растил меня как собственного ребенка, я заменима. В отличие от его родных детей. Если у меня не получится это провернуть, не знаю, захочет ли он продолжать поддерживать меня после коронации Сайруса. Такое возможно, если верить сплетням придворных. Они с такой уверенностью говорят об этом, что, мне иногда кажется, я не единственная провидица в Эвинии.
Лучше быть приятно удивленной, чем беззащитной. Я продиралась на самый верх этого королевства, а падение с такой высоты будет долгим.
После встречи с королем я сразу направляюсь на второй этаж дворца, надеясь найти принца в его покоях. Да, не элегантно, но я не могу больше надеяться на подходящие время и место.
Я стучусь в двери его спальни, которую Сайрус научился закрывать, и жду. Оглядевшись, замечаю, что его комнаты почти не изменились. Впечатляюще подобранная мебель: резные сувениры, дорогие книги и даже астролябия – все в первозданном виде, ни разу не тронуто.
Я стучу снова.
Дверь в коридор распахивается, я проскальзываю внутрь и застываю.
Сайрус смотрит на меня из тени своего кабинета, у него под глазами мешки, а на щеке красные следы, словно он отключился за столом прямо на ноже для бумаг, с вырезанной на его рукоятке монограммой, если верить двум перевернутым заглавным буквам «С. Л.». Такое чувство, словно я его застала обнаженным. На нем нет и грамма гламура. Потерев глаза, он поправляет помявшуюся рубашку.
– Чего ты хочешь? – бубнит он, но недостаточно тихо, чтобы спрятать сонную хрипотцу в голосе.
Внутри поднимается желание разгладить след на его щеке, прямо как во сне мне хотелось убрать ветви от его лица. Таким он всегда нравился мне намного больше, но его это не волнует. Гламур делает его слишком предсказуемым. А видя его потрепанным, я задаюсь вопросом, чем же он занимался, хотя обычно вообще о нем не думаю.
Я вскидываю руки вверх.
– Перемирия. Во имя Данте. И ничего более.
Сайрус безразлично опускает взгляд.
– Ты правда думала, я не замечу, что на тебе нет перчаток?
Во имя всего…
– Это
