впервые выглядя по-настоящему расстроенным. – Как нам вообще разговаривать?
– Мы не должны разговаривать, – замечаю я. – Мы должны писать.
– А, – он кивает. – Touché[21].
– Или, в твоем случае, надрать кому-нибудь задницу, – добавляю я, и Голландец смеется.
– И снова touché.
Я набиваю рот орекьетте, это местная паста. Он подается с зеленью и розмарином и имеет превосходный вкус. Но если вчера вечером я просто радовалась хорошей еде, то сегодня не могу перестать наслаждаться этой восхитительной, дразнящей беседой. Или не-беседой.
Мужчина некоторое время молча жует пасту, а затем говорит:
– На самом деле я взял напрокат машину и поехал немного исследовать побережье. Там есть несколько бухточек… Милые деревушки… Было весело. – Он проглатывает кусок, поворачивается ко мне и беззаботно добавляет: – Я думал поехать и завтра. Поедешь со мной?
На следующий день мы едем вдоль побережья, и у меня кружится голова. Как может жизнь так потрясающе все расставить по местам? Как так вышло, что меня везут под палящим солнцем великолепными итальянскими пейзажами, играет радио, а рядом сидит самый совершенный в мире парень?
Я пытаюсь проявить разумный интерес к окружающей прекрасной, суровой природе, но мое внимание постоянно возвращается к Голландцу. Потому что он нравится мне все больше и больше.
Он уверенно ведет машину. Не боится заблудиться. Пять минут назад он спросил у старика дорогу на ужасной смеси английского и скверного итальянского. Но его улыбка была такой очаровательной, что старик в конце концов вызвал из дома говорящую по-английски женщину, которая нарисовала нам карту. И вот мы здесь, на крошечной автостоянке на вершине утеса, откуда не видно ничего, кроме оливковых рощ, скал и бесконечного синего Средиземного моря.
– Как называется это место? – спрашиваю я, чтобы хоть что-то спросить. (Мне все равно, как оно называется.)
– Понятия не имею, – весело отвечает Голландец. – Но женщина поняла, что я имел в виду. Я был здесь вчера. Здесь здорово.
– Я собиралась выучить итальянский, прежде чем ехать, – с сожалением говорю я. – Но на все не хватает времени… Ты говоришь на других языках?
– Я стараюсь, – говорит мужчина. – Но они не запоминаются.
Он говорит так непримиримо, что я не могу сдержать улыбки. Многие люди в этот момент начали бы нести какую-нибудь чушь, но только не он.
Я иду за ним следом по каменистой тропинке к небольшой скалистой бухте с галечным пляжем и самой чистой аквамариновой водой, которую я когда-либо видела. Здесь нет ни шезлонгов, ни пляжного бара; это не такое место. Посетители пляжа – в основном сидящие на полотенцах пожилые итальянки в шарфах, защищающих волосы, и компании орущих подростков.
По обе стороны бухты – скалистые утесы, и на каждом – подростки, которые лазают, загорают, курят и пьют пиво. Пока я осматриваюсь, девушка в красном бикини прыгает в море со скалистого выступа
Touché – «задела» (
