с гречкой! Подходи и друга подводи!
– Накормим, напоим, под лодкой спать уложим. Эй, бородач, сюда!
Борис оглянулся.
– Посмотри, какая у нас девка щи подаёт, – продолжали зазывать в лавчонку. – Одни брови – рупь! С её губ счастье слизнешь. Ходи сюда! Эй, бородач!
«Чего я им дался?» – подумал Борис и ещё раз огляделся: один ли, мол, я тут бородатый?
Трое калек: двое на костылях, третий слепой, – были тоже бородатыми. Они выбирали место, где бы присесть.
– У дороги сядем, чтобы народ не миновал нас. Накидают по копейке на харч, а? – спрашивали они друг у друг.
Слепого, с Георгиевским крестом на полинялой гимнастерке, Борис еще на пароходе приметил, да и рассказ его запомнил:
– Ходил я в разведку под Льяояном, – рассказывал он, – япошки схватили меня и выкололи глаза. Офицер ихний по-русски говорил и посмеялся: «Ищи теперь, безглазый, свою Русь, дорогу к своим. Сдохнешь, как собака, не дойдёшь…» – и отпустили.
Солдат тогда дорогу к своим искал так: почувствует припекающий луч солнца на левой щеке, поворачивает чуть вправо. Застигнет солдата ночь – ждет рассвета. Взойдет солнце, и опять оно, родимое, солнышко ведёт его к своим однополчанам. Вот и добрался солдат до краешка своей судьбы, чтобы в Царицыне, на берегу раздольной Волги-матушки реки, присесть с нищими у дороги и запеть:
Плещется Желтое море,
Волны сердито шумят,
Бьётся с неравною силой
Гордый красавец «Варяг».
С вечера всё глядели на сверкающие в окнах ресторана «Чайная биржа» электрические огни, что отражались в мелководной речке Царице и в глубоководной Волге.
И глядели долго, удивляясь тому, что даже ночью в Царицыне света электрического хоть десятка на два деревень.
Глядели и молчали. Ничего не сказал Иван, молчала Катя, задумчивым был Андрей.
Проснулись они раньше, чем солнце пригрело их. Голод заставил ворочаться с боку на бок. Голодному человеку какой же сон. Андрей если в деревне переносил терпеливо недоедание, то здесь заговорил:
– Щец бы и краюшку ржаную… Хоть холодных щец бы похлебать…
Иван смотрел на нищих, сидящих в два ряда у церковной паперти. Он видел, как идущие в Божий храм молельщики подавали нищим кто что: булочки, пышки, ватрушки, крендели.
Хоть Андрей и заговорил про хлеб и щи, Иван не двинулся с места, не пошёл к паперти, чтобы встать там в ряду с нищими, протянув руку. Жизнь на новом месте он хотел начинать не нищенствуя, не попрошайничая Христа ради. Храбрясь, он молодцевато тронул свою курчавую бородку, усы и сказал:
– На базар дорогу узнать надо… Дело надумал я…
Когда они пришли на базар, Иван присел на корточки у дверей часовой мастерской, достал из кармана завёрнутые в тряпочку две свои серебряные медали, полученные в Маньчжурии за отличную артиллерийскую стрельбу, и продал их часовых дел мастеру, спросив у него, где найти квартиру?
– Топай
