дочка, – сморщился Семён. – Но под нож ложиться боюсь: зарежут. А ты поешь и отдыхай.
Перекусив, Анна стала гладить платье. Пришла подруга. Белый, мокрый локон, кокетливые ямочки на щеках, голубые глаза, грудь высокими волнами – всё подчёркивало девичью красоту.
– Красавица! – изумилась Анна. – В спецодежде не заметно… Отбоя не будет от молокососов.
– Хватит, Анюта… – покраснела Неля. – Красота – это пустяки.
– Пустяки? Но из них жизнь складывается, – по-взрослому возразила Анна. И детским голоском: – Тятя, побежала!
– Не стану закрываться, но долго не гуляй.
Непрерывно сыпал дождь. В Доме шахтёров, слышно было, играл оркестр.
– Неля, я туфли забыла…– спохватилась Анна.
– С тобой всегда что-нибудь… – огорчилась Неля.
– Я сама схожу за туфлями, а ты пока потанцуй, – предложила Анна.
– Аннушка, хорошо знаешь, что не останусь без тебя.
– А мне танцевать что-то расхотелось, и вообще, когда танцую, то думаю о тех, кого немцы пытают, даже расстреливают, и мне стыдно становится.
– Теперь понимаю, отчего убежала ты в субботу с танцплощадки.
– Может, и поэтому, так что напрасно разозлилась ты на меня.
– Я не разозлилась, было грустно: Валерка не пишет.
Домой подруги возвращались в молчании. Анна ещё не дружила ни с кем, а Неля с Валеркой хороводилась давно. Анна помнит, как на свадьбе сестры Валерка на Нелин пальчик надел кольцо золотое. Она тогда подслушала, как Валерка шепнул: «И мы свадьбу скоро сыграем». Просто сказал… А Анюта любовь представляла себе иной. Мечты юной девушки были прекрасны!
– Пока, Аня, – возле калитки Неля обняла подругу, как в мирные времена.
18
С утра сыпали снежные хлопья, но в полдень сверкнуло солнце, и снег растаял, образовывая лужи; сразу потемнели дороги, крыши изб. Однако к вечеру вновь закружились снежинки.
– Ишь, закрутило! – высказалась Василиса, зайдя к Рязанцевым и стряхивая с плеч снежок. – Сват, здорово!
– Здорово… – буркнул Семён, не настроенный болтать.
– Сват, подлечили тебя, аль наоборот? – опохмелившись, Василиса молчать не собиралась.
– Подлечили, – бросил Семён.
– Хорошо, что на операцию не лёг… – баба придвинулась к нему. – Помнишь Силантьича? Зарезали в больнице.
– Чего зря языком молоть! – психанул Рязанцев. – Ему восемьдесят было, никакая медицина таких не спасает.
Донёсся хохот малышей; Вовка пихал с постели Сашку, тот падал на пол, оба громко смеялись. Вдруг меньший заревел. Вовка прикрылся одеялом. Василиса поспешила в комнату и склонилась над младшим внуком, чтоб пожалеть, но тот, умолкнув, обежал старуху и уткнулся деду в колени.
– Чего бегаешь от бабки, отшельник? – дед погладил малыша по голове.
– Она пьяная, – всхлипнул Сашка.
– Гляди-ка, – возмутился Семён, – гнида, а судит.
– Не
