лядываясь назад, я понимаю, что иногда только эти мысли и помогали мне оставаться настоящим человеком в самые трудные минуты, часы и дни…. Но обо всём по порядку.
Первое, что нужно знать о себе – это, конечно, личный номер: 405063327. И хорошо, что мой, хотя бы начинался с четвёрки: тем, у кого он начинался с единицы, двойки или тройки, было совсем туго. Хотя, конечно, и нам несладко приходилось, не то что семёркам, восьмёркам: те жили очень даже хорошо, а уж девятки – так вообще катались как сыр в масле. Ну а если твой номер начинался с нуля, то это означало, что ты во власти. Для тебя законы были не писаны и все остальные должны были жить только для обеспечения твоего благосостояния….
Мои воспоминания о детстве весьма сумбурны. К сожалению, я практически не помнил отца и с трудом узнавал его на общих фотографиях. Дело в том, что чтобы прокормить нас, ему приходилось работать с утра до ночи: я уже спал, когда он приходил домой и ещё спал, когда он уходил на работу. Отпуск и выходные были заняты другой работой и множеством подработок, поэтому я, действительно его почти не видел. И при всём при этом, нам едва ли хватало на еду.
Я смутно припоминаю свою комнату, как что-то серое, мрачное и маленькое. Там помещалась кровать, стол, за которым я мог писать или читать, и книжный шкаф. Обои изначально были, вроде, симпатичные, но поклеены они были лет за двадцать до моего рождения, а потом, как я уже говорил, денег на обои не было. Вот вы будете думать о новых обоях, если у вас едва хватает на еду и одежда заштопана на пять рядов? Вот и мы не думали.
Недалеко от нашего дома было несколько заводов, которые дымили так, что даже в солнечные дни в моей комнате было темновато. Было очень душно, но не открывать же окно! Ведь если система очистки в доме работала (на бумаге-то у чиновников-семёрок работало всё), то если ты сам открыл окно и отравился, то сам и виноват. Потому что, опять же, на бумаге, количество вредных веществ в выбросах не превышало допустимые для вентиляции нормы. Короче говоря, суть проста: никакие нормы не соблюдались, но если с тобой что-то случиться, то ты сам виноват (если ты, конечно, ниже семёрки).
А вот другое, пожалуй, светлое воспоминание: мы с друзьями играли в футбол недалеко от окраины. Туда нам не запрещалось ходить, но и дыма там не было, правда недалеко была свалка. Именно оттуда мы и брали свои «мячи»: консервные банки или пластиковые бутылки. Но всё равно было весело.
Я, как и все, конечно, ходил в школу. И, как и все, ненавидел это занятие. Мы тратили многие часы на какую-то ерунду, а толком ничему нас эта школа и не научила. Всё, опять же, было банально просто и страшно цинично: невежественным населением было гораздо легче манипулировать. Очень и очень немногие, чей личный номер начинался с шестёрки и ниже, смогли получить более или менее приемлемые знания. И то, потому что, попросту, учились сами. Разумеется, для семёрок и восьмёрок были свои школы с иными целями. Они учили их сугубо тем дисциплинам, которые понадобятся чиновнику. Ну а уж чему там обучали девяток и, тем более, нулей, мне было неизвестно. Благо, сейчас были летние каникулы, а это время я всегда проводил у бабушки.
Я очень любил деревню, где жила моя бабушка, хотя деревня эта и была практически мёртвой. Но иногда эта жутковатая тишина почему-то будоражила. Почему-то я дышал среди берёз полной грудью, чувствовал какой-то небывалый прилив сил. Вряд ли это можно было объяснить
сколь-нибудь рационально, но мне это и не требовалось. Главное, что здесь было горное озеро, из-за чего воздух был настолько чист, что пьянил. Хотя, конечно, и здесь влезли восьмёрки с девятками. Они вырубали леса с неимоверной скоростью, лишь бы набить свои карманы. Конечно, ведь они были под покровительством нулей. А нули, скорее всего, были прямыми или косвенными потомками тех, кто и разрушил мою страну. Они ненавидели наш прошлый уклад жизни, презирали наши ценности и смеялись над наивностью. А теперь, ещё и над нашей беспомощностью, бессилием. Все эти семерки и восьмёрки по крови были такими же, как и мы. Но только по крови. Внутри них уже давно всё прогнило, и они были движимы только наживой, а сверху им только потакали. Они разрушали природу и считали, будто они в праве ею повелевать, в то время, как наши предки поклонялись природе. Они ещё тогда понимали, что необходимо жить в гармонии с природой, а не пытаться её обмануть и, тем более, воевать с ней.
Именно в этой деревне я впервые услышал легенду о древней силе наших предков, которая, якобы, дремлет где-то далеко в тайге, дожидаясь достойных приемников. Мы сидели у костра с деревенским парнишкой Колей, которого все почему-то звали Хомяк и с девушкой Асей, которая, как и я приезжала в деревню к бабушке. Лично я не находил никаких сходств Коли с хомяком, но, видимо, кличка эта приклеилась намертво. Но он, вроде, и не обижался. Больше никого примерно нашего возраста в деревне не было, кроме одного парнишки из соседнего дома, который, как видно, был болен. Он никогда не выходил за ограду своего дома, хотя часто работал во дворе и, временами запрокидывая голову, просто кричал в небо. Он, собственно, так и кричал «небооо!» ни то радуясь, ни то удивляясь.
Так вот, мы сидели у костра, когда
