и рыдать.
Так оно и случалось каждый раз…
– Что ж, поспешу тебя расстроить. В моем купаже навыка чтения мыслей нет! Прости, что отнял твое время!
– Ты знаешь, где дверь.
Раздосадованный до невозможности, я хотел встать и пулей вылететь из комнаты, чтобы сохранить жалкие остатки достоинства – вот уж чего мне точно не хотелось, так это чтобы ЭТОТ мужчина видел меня в агонии – но следующий вопрос заставил меня остаться.
– Ты так хреново с эмоциями от рождения справляешься, или тебе настолько больно, что ты ядом плюешься?
Я втянул воздух сквозь зубы. Джексон медленно кивнул – самое продолжительное движение с момента нашего знакомства!
– Почему ты не пьешь обезболивающие?
– С чего ты взял?
Новая эмоция скользнула по беспристрастному лицу. Очень знакомая – банальное раздражение.
«Тупость твоя его раздражает!».
«Завались, дьявол тебя порви на части…».
– Тебе было больно уже на исходной, когда ты дротики метал. Потом стало легче. Потом снова хуже. Но ты упорно терпел, виду не подавал. Потом снова стало легче. Потом ты отвлекся и на боль внимания не обращал. А потом она заставила тебя обратить на себя внимание. А сейчас у тебя на лбу испарина выступила.
Я машинально провел рукой по лицу… и застыл, ругаясь про себя.
«Подловил? Да не похоже, что ему это нужно, мистеру Внимательность…».
– Ранение ты получил давно. И если боли с тобой с того периода…
– Нет. Я… заработал их. Пару месяцев назад.
Джексон задумчиво кивнул. Рвано, быстро.
– Несколько месяцев с болями – приличный срок. За такой срок ты точно должен был привыкнуть к графику приема медикаментов. Сомневаюсь, что ты так сильно нервничал перед походом в бар, что забыл принять лекарства. Исключаю также, что они закончились – люди с сильными болями к препаратам относятся внимательно. Вывод напрашивается сам собой – уж не знаю, как ты умудрился победить Алессандру Коппола в споре насчет необходимости обезболивающих, но ты их не принимаешь. Я не прав?
Я помассировал плечо, не в силах больше терпеть. Очередная судорога огнем прошлась по мышцам. Боль царапнула шею и скользнула по спине вниз, к лопатке.
– Прав.
– И? Почему ты их не пьешь?
«Да что ты до меня докопался?!».
– Боль напоминает, что я жив.
Джексон подался вперед и замер. Его глаза сузились.
– В смысле?
«Отстань! Отвали от меня!».
«Так встань и уйди!».
Легко сказать – еще проще сделать! Просто встать и уйти! Но что-то мне подсказывало – мой собеседник меня не отпустит, садист хренов.
– В прямом. Болеть может только у живого.
– Ты мыслишь. Ты дышишь. Ешь. Пьешь. Этого недостаточно, чтобы вспоминать периодически о том, что ты – жив?
Я выпустил плечо и прикрыл глаза. Досада сдавила глотку.
