шнурков, побрёл по квартире. Кажется, это было из коридора направо…
Нет, всё-таки человек, не обременённый естественными потребностями – это свободный человек. Он может думать. Умывшись же, он обретает орлиный взор и становится подобен королю или шейху… Да, пожалуй, шейху, ибо, кроме чая с остатками сахара, ничего больше со вчерашнего не задержалось. Думай не думай. Верная «Ракета» показывает без двадцати шесть. Всё-таки что же сказать этой Эгле, и будить ли Сашу, и что, если это будет не Эгле или не одна Эгле?
В рассветной тишине – есть такая особая тишина старых кварталов, бережно доносящая до слуха цокот каблучков на соседней улице, трель синицы, мурлыканье кота на крыше напротив, и не нарушаемая этими звуками – шелест шин прозвучал почти резко, вломился хрустом. Два разных хруста. И несколько хлопков дверей – дробно, очередью.
Успело мелькнуть в голове – наверно, хорошо, что света не включал.
Шаги по лестнице. Несколько человек.
Звонок.
Цепочка на двери! Вчера не заметил. А ведь это мысль.
Он приоткрыл на цепочку:
– С кем имею честь беседовать? Хорошим тоном считается предупреждать по телефону.
Худощавая высокая девица лет тридцати, русо-рыжеватая, в веснушках, тонкогубая и тонконосая, в серо-голубом костюме – пиджак и юбка, такая же серо-голубая блузка, только более светлого оттенка, и такие же глаза – ни цвета, ни выражения. За ней – двое, один постарше и потяжелей, другой пощуплей и помоложе. У старшего одна рука в кармане. Молодой положил руку на перила – все пальцы в перстнях, видно, что это всё стальное, стальные булавки воткнуты в широченные лацканы пиджака, цепь на шее с какой-то штуковиной – лет десять назад таких называли металлистами. Тощий, вихлястый какой-то, будто весь из шарниров. Владимир тоже сунул руку в карман. Молодой дёрнулся, старший положил руку ему на плечо солидным, основательным жестом. Девица холодно улыбнулась:
– Попрошу освободить квартиру. Это моя квартира.
По-русски, хотя с явным акцентом.
– Очень может быть, но попрошу ваши документы.
– А ваши? И ваша форма? Если бы была форма полиция, то я бы показала, но тогда бы вы умел говорить по-латышски!
– Я не из полиции, я в гостях. Хозяин сейчас спит, ему нездоровится.
– У русской свиньи русский лакей! – пробасил старший, тоже с сильным акцентом, а молодой визгливо выпалил:
– Чемодан, вокзал, Москва!
– Ленинград не годится? – прищурился Владимир, твёрдо решив тянуть время, сколько получится. – И потом, полицию ведь и я могу позвать. Ещё рано, все спят, а вы так шумите.
Девица обернулась к своим спутникам и что-то сказала по-латышски. Старший было начал возражать, но она сделала жест ладонью вперёд и коротко закончила фразу. Потом снова повернулась к двери.
– Я жду.
– Я тоже.
– Я жду десять минут, потом вызов полиция!
Через десять минут будет шесть. Законопослушная,
