ction>Глава 1
– Манька! Хватай ребятёнка и айда в поле! – мимо проходящие бабы звали женщину на работу. – Спишь, чо ли?
– Дрыхнет, як цуцик, – поддержала пухлая девица, поправляя на ходу косынку.
На улице раздался задорный бабий смех вперемешку с детским плачем.
– Чичас! – Маня выглянула из сарая. – Бегу!
Июньский день выдался особенно жарким. От вчерашнего проливного дождя не осталось и следа. Неглубокие ямы на ухабистой дороге иссохли под утренними, знойными лучами солнца, придорожная трава лишилась прозрачной росы, воздух стал чересчур плотным и тягучим. Пора собираться в поле, ворошить колхозное сено, покуда позволяет погода.
Маня по-быстрому налила воды в корыто для поросёнка, повесила ведро на гвоздик у двери, подпёрла черенком лопаты калитку, разделяющую основную часть двора от скотного и крикнула дочери:
– Катька! Пора сбираться!
– А я уже тута, – девчонка пяти лет подскочила к матери сзади, держа в руке свёрнутый платок.
– Скибу прихватила? – улыбнувшись смышлёному ребёнку, Маня двинулась к дому. – Ентого мало, голодными останемся.
Срезав с круглого каравая большие два ломтя, достала из банки свежих малосольных огурцов. Сложила перекус в белый платок и завязала узел.
– Вот теперича идём, – вышла из хаты, повесила амбарный замок на дверь и прихватила рядом стоящие грабли. – Айда за бабами, а то не поспеваем.
Катюшка бросилась догонять работниц. Маня шла следом, прищуриваясь от солнечного света и вдыхая горячий воздух.
– Дюже хорошо у нас у хуторе, – произнесла молодая женщина, перешагивая через ямки и поднимая голыми ступнями дорожную пыль.
Хутор Сиротский ничем не отличался от других населённых пунктов Кубани. Здесь тебе и плодородные сады, и пашни, и сенокос, и дружелюбное население, которое состоит из казаков, русских, армян, украинцев. Из достопримечательностей ничего особенного: сельская школа с разновозрастными ребятишками, птицеферма, коровник, колхозное правление, где муж Мани числится председателем.
– Манька! Поспешай! – одна из жительниц хутора обернулась, чтобы поторопить женщину. – Шо ты як увалень?
– А у ей мужик до поздней ночи у конторе, вот она и не шаволится!
– А-ха-ха! – бабы не переставали шутить над Маней, откровенно завидуя её новому статусу – жена председателя.
Не обращая внимание на глупые шутки, Маня ласково улыбалась завистницам. Ну и пусть смеются, пусть потешаются.
Через четыре километра умеренного шага женщины достигли цели – добрались до колхозного поля. Солнце высоко, печёт по-доброму. Чтобы малые дети не обгорели, их оставляли возле развесистых берёз под присмотром старших ребятишек. Пока женщины ворошили сено, Саша и Гриша развлекали детвору весёлыми играми.
– А ну-ка, закрываем глазки и на боковую, – в нужное время Саша отдавал команду на сон-час. – Ежели кто не уснёт, из леса придёт волк и сцапает, – оскалив белые зубы, изображал из себя серого лесного жителя.
– Хи-хи-хи, – накрывая голые плечики мамкиным широким платком, Катюша притворно засыпала.
– И без шуток, – грозным голосом говорил Саша, всматриваясь в закрытые глаза детей. – Спите, а я за гостинцем.
Одиннадцатилетний Саша уходил в подлесок за поисками земляники, чтобы угостить подопечных за их послушание. Мальчик гордился тем, что ему доверяют взрослые обязанности, и держал себя, как истинный вожак детсадовской стаи. Но сегодня звёзды сошлись иначе. С этого дня у Саши отпало всякое желание присматривать за малолетними воспитанниками.
Вернувшись с горсткой ароматных ягод, набранных в кепку, мальчик подозвал друга и попросил разбудить детвору.
– Только не як в тот раз, – предупредил Гришу, опуская на траву головной убор. – Лучше як в армии.
– Шо? – завязывая сухие травинки между собой, Гриша поглядывал на ягоды.
– Скажи «подъём», и усё, – присев на корточки, Саша вынул из горстки спелых ягод муравья и отпустил на волю.
Недолго думая, Гришка подошёл к ребятишкам и сказал вполголоса:
– Пора вставать.
Дети не шелохнулись. Тогда мальчик повторил фразу чуть громче. Реакции – ноль. Грише надоело ждать, когда детишки проснутся, и крикнул во всё горло:
– Подъём! Я долго ждать буду?!
Дети всполошились. Самые маленькие, годовалые, спросонья подняли крик, а те, что постарше, выпучили глазёнки и уставились на нервного
