пудинг: в руке удержать можно, но чуть сожмешь – продавишь насквозь. Дарий изумленно поднял взгляд на Еву.
– Как ты это сделала?
– Просто отчего-то подумала, что смогу, – взволнованно сказала она. – Попробуем выйти?
Они направились к выходу. На пороге Дарий замешкался, но Ева была настроена решительно. Она распахнула дверь и вышла на крыльцо, держа Дария за руку. Призрак последовал за ней. Через секунду он стоял за пределами дома, изумленно рассматривая ясное небо. Он уже и забыл, что летом оно пестрит не только звездами, но и кометами с длинными хвостами. Словно огненные птицы они возникали в синеве небес и, очертив дугу, пропадали.
– Как красиво!.. – ахнул призрак.
Некоторое время они сидели на крыльце, наблюдая за кометами и мотыльками, вьющимися вокруг лампы, которую Ева поставила рядом.
– Некоторые цветы ночью пахнут сильнее, чем днем, – сказала она, втягивая носом воздух. – Чувствуешь, какой сильный аромат исходит вон от тех кустов?
Ева указала на кустарники, усыпанные мелкими белоснежными цветами.
– К сожалению, я не могу разделить с тобой эту радость, ведь я больше не чувствую запахов, – грустно улыбнулся Дарий. – Смерть лишила меня почти всего, что придавало жизни вкус, оставив мне лишь зрение, слух да горькие воспоминания. Иногда я даже не понимаю, кто я теперь. А самое главное – не понимаю зачем…
Ева сочувственно покачала головой.
– Зачем же ты это сделал?
– Я видел в смерти избавление, успокоение. Если б я только знал, что физическая смерть – это еще не конец!
– То что бы ты сделал?
Призрак задумался и почти мечтательно возвел глаза к небу.
– Я бы уехал оттуда. Оставил бы обоих там. Я бы… я… я не знаю, – сдался он. – Я надеялся окончить свои мучения, отправиться к отцу и матери или же просто исчезнуть.
Ева охнула.
– Да! Иногда я думаю, что лучше было бы исчезнуть, чем стать вот таким! – Дарий посмотрел на свои руки. – Без тела, без голоса, без бьющегося в груди сердца, но все с той же болью, с тем же одиночеством и, в конечном итоге, с бессильной яростью!
Раздался щелчок. Ева огляделась и увидела, что пламя в керосиновой лампе до того разгорелось, что стекло, не выдержав жара, с треском лопнуло. Ева взялась за ручку лампы, чтобы поднести ближе и рассмотреть трещину, но тут же, вскрикнув, отдернула руку – раскаленный металл оставил на ладони красную полосу. Ожог! Ева машинально сжала руку в кулак, когда вдруг почувствовала холодное прикосновение. Дарий взял ее обожженную руку в свои, накрыв след ледяной ладонью.
Огонь в лампе тем временем вернулся в свое обычное состояние.
– Жжет, – пожаловалась Ева и, глядя на лампу, заметила: – Прежде такого не случалось.
– Если чувствуешь физическую боль, значит, ты жива, а это благо, – сказал Дарий, держа ее за руку. – Жизнь лучше смерти в любом случае.
– Даже если тебя все предали?
– Даже так.
– Но ведь и ты чувствуешь
