сутки под грудой кирпича. Ковальский, руководивший поисками все три ночи, уехал домой. Его друга нашли без него, днём.
Электричка, на которой обычно добирался до завода Николай Румянцев, опоздала на двадцать минут. Беда нагрянула как раз в тот момент, когда все, кроме Николая Румянцева, уже приняли свои рабочие места и находились в операторной, поодаль от главного корпуса. Румянцева взрыв застал на полдороге.
В день взрыва цеха Настя родила дочь Соню.
Работа комиссии, расчистка завалов требовали оперативности и собранности. Было не до переживаний.
Уже потом, после похорон Румянцева, когда уехали три замминистра и заместитель начальника главка Литвинов, занимавшие просторный красный уголок и рабочий кабинет Ковальского, Александру стало не по себе.
Жене Николая, оставшейся одной с маленькой дочкой, быстренько дали однокомнатную квартиру, единовременное денежное пособие. Нельзя было сказать, что «отряд не заметил потери бойца…»
…И всё-то стоял неотрывно у Ковальского перед глазами розовощёкий белокурый парень в степи около Бариновки, каким он его видел, когда ездили вместе к Ковальскому-младшему. Слышался его завораживающий голос. И стихи, которые он читал. Теперь они воспринимались по-другому:
Тот, кто видел хоть однажды
Эту ширь и эту гладь,
Тот почти берёзке каждой
Ножку рад поцеловать…
Он понимал тогда, что Румянцев немножко влюбился в Руфину и не ревновал. Как можно оставаться равнодушным около неё?
В первые же дни после аварии у Александра вновь ворохнулся вопрос: что же это такое – индустрия? Прогресс? Вспомнились «железные стихи» поэта Герасимова. Что же такое завод? Деду и бабке Румянцева, тем, кто лежит рядом с ними, завод не даёт покоя и на кладбище. А теперь Николая, человека из другого поколения – убил. И жене ведь, и дочери его уготовил судьбы иные, отличные от тех, которые могли сложиться. Какая всему цена? Своими руками создали чудовище?
Мать Ковальского, когда приезжала в гости, первым делом закрывала форточку в комнате:
– Химией твоей несёт. Ну её к шутам!
И стал в те чёрные дни после взрыва Николай для Ковальского такой же драгоценной частью его «малой родины», как Головачёвы, Любаевы, Проняй, Бочаровы и многие другие, кто окружал его с детства.
…Комиссии вскоре исчезли.
Виновных нашли. Директора от должности отстранили. Поговаривали, что избежал более серьёзного наказания только потому, что писал в своё время «наверх» служебную записку о необходимости раскрыть цех по примеру грозненцев. На этой бумаге стояла подпись и главного инженера. На реконструкцию требовались месяцы. Вышестоящее руководство посчитало тогда, что потери, связанные с недовыработкой продукции, недопустимы. В условиях подъёма волны социалистического соревнования и встречных планов – как можно?!
Возглавить соседний цех Александру предложили сразу же после восстановления взорвавшегося.
