свои дома с собой, кто не сможет – выбирайте из предложенных вариантов.
– Значит, вашими планами предусмотрено всю деревню разбить на части, разделить людей, порвать дружеские и родственные связи? Жили все вместе – и старики и молодые, а сейчас их надо разделить по возрасту, по силам. Но это же невозможно, мы же одна семья. Она неделима как сердце, – буквально взмолился председатель колхоза, понимая, что его детищу на этом собрании, по сути, был вынесен смертный приговор.
– А как вы, Иван Андреевич, предлагаете?
– Я? – Председатель не нашелся, что ответить, долго молчал, задумчиво смотря на красную скатерть стола, гладил ее шершавой ладонью. Люди, затаив дыхание, не мешали ему думать.
– Знаешь, Александр Павлович, – наконец собрался с мыслями Зарубкин, – будь моя воля и власть, перенес бы я нашу деревню на новое место целиком, все дома и постройки, переселил бы всех сельчан, поставил бы ее у реки, в крайнем случае, на берегу вашего моря, но название ей бы не менял. Это как имя человека – дается на всю жизнь.
– Ты как сказку сказываешь, председатель, – вздохнула женщина в первом ряду.
– Очень жалко, что такое только в сказке бывает. Не могу знать, кто такие законы придумал, но нам на части делиться никак нельзя, мы ведь едины. Это как тело человека на кусочки разделить – и не будет человека.
– Как это, Иван Андреевич, вся деревня – одна семья, все – родственники? – удивился Александр.
– Да, вся деревня. А ты, Александр, что, не заметил, что у всех одинаковая фамилия? Только жены из других деревень, а мужской род один. Вот ты говоришь: старикам-пенсионерам отдельную городскую квартиру, – все более распалялся председатель, – а он к ней привыкать будет до самой смерти и не привыкнет. Много там особенностей: как включить электроплитку – вопрос, унитаз шумит, как паровоз, подвала нет – где же кладовую оборудовать? Холодильник – мечта молодых, запись на очередь – тоже очередь, потом жди годы, когда она подойдет, когда этот холодильник сделают. Многим старикам не дождаться. Да и сама квартира, чего говорить, – клетка, ни воздуха нет, ни простора. А в деревенском домище всем места хватает, а тут ни бани, ни погреба.
– Иван Андреевич, я ведь законы не пишу. Что есть, то и предлагается. Да и война разрушительная не так давно отгремела – не мне тебе напоминать, – резонно оправдывал ситуацию молодой начальник.
Председатель, вспомнив военные годы, посуровел, склонил голову, согласился с доводами специалиста, годящегося ему в сыновья. Сначала согласно покачал головой, потом помотал ею из стороны в сторону, как будто отрицая свою же мысль.
– Да, я понимаю. Только трудно понять мне, что в великой Сибири места не найдется для нашей деревеньки.
Александр не ответил, спорить с Иваном Андреевичем об этом не стал. А тот продолжал трудную тему, выражая силой голоса силу своих переживаний.
– Александр Павлович, ты там нашей власти расскажи о нашей просьбе. Ежели нас деревней не перевезут в любое место,
