не я его изобрела, – засмеялась девушка, – он уже был. С самого начала.
– Это неважно. Он прекрасен. Ради ветра я бы отказался даже от Vis Viva. Чтобы чувствовать его кожей, видеть гнущиеся колосья. И волны. Да, особенно волны!
– Подожди, – Дарья прервала его мечтательные раздумья, – А почему у вас тут нет ветра?
Макс указал пальцем в небо.
– Фильтры, – сказал он, пожав плечами так, словно это было в порядке вещей, – И регуляторы воздушных потоков. Ни пыли, ни ветра, ни плохой погоды.
Дарья уставилась в небо. Ничего не увидела: только Райн и облака. Она вопросительно посмотрела на Макса.
– Это шутка такая, да?
Макс засмеялся.
– Какая ты наивная стала.
Дарья с укором посмотрела на него.
– Вообще-то я не виновата. Я память потеряла, между прочим.
– Да, правда, – Макс вновь стал печальным, – Прости. Я не шутил, всё так и есть. Просто эти фильтры невидимы для глаз. И ещё они выполняют функцию большого экрана. Если Центру необходимо срочно всех проинформировать, они транслируют изображение на небо. Для этого Верховный правитель надевает такое небольшое устройство в виде кольца на голову, оно сканирует и передаёт изображение и звук.
Дарья представила: Адона, с нимбом на голове, раздвигает руками облака. Как причудливо, всё-таки, её разум трансформировал оставшиеся где-то в подсознании воспоминания о Центане, когда стала симуляцией.
– Всё, пришли, – наконец, сказал Макс.
Поле закончилось. На его окраине, прямо на границе с дорогой, ведущей куда-то вдаль, стоял маленький одноэтажный домик с чердаком. По другую сторону дороги начиналась каменная пустыня. Окна домика выходили на все три стороны, кроме той. Оно и понятно: пейзаж был не самый вдохновляющий. Один в один декорации к фильму про постапокалипсис в радиоактивном пепле.
– Что там? – с тревогой спросила Дарья, вглядываясь в мрачную безлюдную даль, пугающую своей тишиной, появившейся после нежного шума текучей золотой субстанции внутри колосьев.
– Тёмные земли, – Макс переступил с ноги на ногу, – Но не бойся, там никого нет. Жизнь не может существовать в таких условиях. Пойдём в дом.
Двери не было: вместо неё вход был занавешен хрустальными каплями на множестве ниточек. Вот что значит отсутствие неблагоприятных погодных условий.
– У тебя тут, наверное, всё уже разворовали, с такой-то защитой, – сказала Дарья, раздвигая звенящую занавесь.
– Нет, зачем. Центанцы самодостаточны, у них и в голове нет подобных мыслей, – тут Макс вздохнул, – по большей части так.
В доме действительно не было никаких следов мародёрства. Посередине тесной комнатки стояла небольшая кровать с чисто белым глаженым постельным бельём, рядом с ней – чёрный столик с каким-то странным инструментом в виде спирали, по которой были установлены
