в свой первый школьный день.
С полок магазинов подчистую сметались пеналы, тетради, шариковые авторучки и фломастеры. Тут и там можно было видеть возбужденных детей, с гордостью несущих за плечами из магазина домой свои первые рюкзаки.
Родители подсчитывали в уме затраты и вздыхали, размышляя о том, во что превратятся эти нарядные разноцветные ранцы после того, как они сделаются излюбленным средством выяснения школьных отношений.
По собственному опыту родители прекрасно знали, что это обычно происходило уже в конце первой школьной недели.
Продавцы сбивались с ног, пытаясь услышать одновременно всех покупателей.
Зато руководители крупных магазинов, торгующих подобного рода товарами, потирали от радости руки. Выручка в эти дни была отличная и уступала разве что предновогодней.
Александр Борисович Турецкий был вне этой суеты. Нинка давным-давно вышла из детского возраста, и нужды ездить с ней за школьными принадлежностями не было. Когда ей что-то бывает нужно, она предпочитает теперь самостоятельно сходить в магазин. Разумеется, если речь не идет о какой-нибудь дорогостоящей покупке.
Самостоятельная девочка.
Александр Турецкий был крайне рад тому факту, что в данный момент ему не надо посвящать свое время беготне по магазинам в поисках самых лучших фломастеров, потому как он намеревался посвятить ближайшие две недели совсем другому.
Константин Дмитриевич Меркулов наконец-таки способствовал тому, что генеральный прокурор выделил Турецкому две недели для отпуска.
Полдня вчера Александр Борисович пробегал по зданию Генеральной прокуратуры. Могло создаться впечатление, что передвигался он сразу по всем этажам. Несколько раз его видели возле бухгалтерии. И в столовой он тоже был замечен неоднократно.
И вот теперь он ехал на работу с одной-единственной целью: сказать «пока» своему другу Косте. Неудобно же уезжать, не попрощавшись по-человечески.
Меркулов, как обычно, читал какие-то бумаги.
– Не потревожил, Костя?
– Не потревожил. Заходи.
Константин Дмитриевич отодвинул бумаги в сторону и посмотрел на Турецкого.
– Ну что, все закончил?
– Ага, – кивнул Александр Борисович. – Вот, заехал попрощаться.
– Так ведь ненадолго, – пожал плечами Меркулов. – Всего-то две недельки!
– Не, Костя, – возразил Турецкий. – Две недели – это ох как много!
– Ну да, ну да, – рассеянно кивнул Меркулов.
В кабинете возникла пауза, которую нарушало лишь тиканье настенных часов и жужжание какой-то заблудившейся в занавесках мухи.
Турецкий многозначительно кашлянул.
– Что? – недоуменно спросил Меркулов.
– Ну как что?
Константин Дмитриевич потер лоб:
– А-а, ты насчет того, чтобы на посошок?
Меркулов полез в ящик стола.
– Вообще-то, Костя, я о другом. Хотя на посошок тоже можно.
– О чем же? – поднял бровь Константин Дмитриевич.
Не говоря ни слова, Турецкий достал из кармана мобильный телефон и показал его Косте.
– А-а, – снова протянул Константин Дмитриевич. – Хорошо, как договаривались.
– А как мы договаривались?
– Слушай, Саша, ты бы все-таки не наглел в присутствии вышестоящего руководства.
– И все же?
Меркулов сдался:
– Хорошо, обещаю тебе, что начиная с завтрашнего дня и в течение следующих двух недель я не стану звонить тебе по делам.
– Точно?
– Точно.
Удовлетворенный Турецкий сунул телефон в карман и поднялся.
– Ну теперь, Костя, я абсолютно спокоен.
– А как же «посошок»? – разочарованно спросил Константин Дмитриевич.
– Да нет, – махнул рукой Турецкий. – Я ведь на машине.
– Правильно, – одобрил Меркулов. – Трезвый водитель гарант порядка на дороге. Ладно, давай. Будем ждать тебя через две недели с сувенирами.
– А то, – подмигнул Турецкий. – С сувенирами и без машины.
Пожав руку Константину Дмитриевичу, он быстрым шагом вышел из кабинета…
Возле «Детского мира» затормозила подержанная «тойота». Лет десять назад такая машина
