последние денёчки доживу. Не так много их у меня осталось, хотелось бы в покое…
– Что ты, мама, тебе покидать нас рано, – возразил Дражко.
– Мару[79] во сне видела… Ходит вокруг меня, круг за кругом, и каждый круг всё у́же и у́же… Значит, скоро уже – пора… Обнимет меня скоро, и не выпустит… Но я жизнь прожила, сына взрастила… Жалею вот, что оженить тебя не успела. А так внуков хотела понянчить… Но о том пусть теперь Жели[80] плачут… Но жениться-то тебе давно пора уж… Была б я при ногах, нашла б тебе добрую… А так – сам ищи, да поскорее. Мне уж на это времени не отпущено.
Дражко смутился, не зная, что ответить матери, но она его смущения из-за своего болезненного состояния не увидела.
– Горислава звали? – спросил Дражко у Додолы.
– Сегодня только с утра был… Настои носит…
– Горислав меня из мертвецов воином в одночасье сделал… – вспомнил вдруг князь-воевода события трёхлетней давности.
– Нешто я не знаю, – сказала Додола.
– И матушку он поднимет…
Мать только горько улыбнулась на надежду сына.
– Не поднимет, сынок, уже не поднимет… Сам сказал, чтобы я готовилась с Марой встретиться… А слово Горислава всегда верное…
– Так и сказал?
– Так и сказал…
– Не-ет… Ты что-то не поняла, матушка… Я сам к Гориславу съезжу. Поговорю с ним…
– Что ездить, он к княгинюшке Рогнельде, почитай, каждый день приходит. А от нее ко мне заглядывает. Свидишься, как заглянет. Да он и тебе то же скажет. И сама я чувствую, что пора уже. Устала здесь…
Странно, но Дражко не знал о чём разговаривать с матерью, не находил слов утешения, чтобы облегчить ей муки болезни. Он привык общаться с мужчинами. Тем слово нужное подобрать легче. Только одно слово, и этого хватает. Мужчины многословия не терпят. А здесь что-то другое нужно, но он этого другого не знает, и не умеет. И от этого было жальче мать, было обидно за неё, будто бы он, родной сын, единственный оставшийся в живых из четырёх сыновей, не любит её. Дражко очень любил мать, и без раздумий своё бы здоровье отдал, чтобы помочь ей с болезнью справиться. Но знал, что это невозможно, и оттого казалось князю-воеводе, будто он чего-то матери не додаёт…
Глава седьмая
Выезжали, совсем не отдохнув, ещё до того, как вернулась в крепость посланная в преследование варягов-русов сотня конных дружинников. Воевода Военег дал в сопровождение десяток конных стрельцов и десяток дружинников, строго-настрого приказав им, в случае опасности, перекрыть дорогу, самим костьми, как рогатками, поперёк дороги лечь, но княжескому отряду дать оторваться.
– Всё ж ты, княже, осторожен будь, – настаивал, провожая, воевода Гостомысла, и дёргал себя за короткую седую бороду, стриженную кругом, нервничал. Понимал, случись
Мара – богиня смерти.
Жели – младшие божества жалости и печали.
