Адриан».
10 вечера
Приглушил радио на кухне и сообщил родителям, что при первой же возможности освобожу гостевую комнату и переберусь в живописный лофт на старой аккумуляторной фабрике у Крысиной верфи в Лестере.
Мама не сумела скрыть восторга, услыхав новость.
Отец хмыкнул:
– Старая аккумуляторная фабрика? Твой дед там когда-то работал, но ему пришлось уволиться, когда его покусала крыса и началось заражение крови. Мы думали, ему ногу отчекрыжат.
А мама добавила:
– Крысиная верфь? Это не там собираются открыть ночлежку?
– Тебя неправильно информировали, – сказал я. – Вся эта территория преобразуется в лестерский культурный центр.
Когда я спросил у мамы, не сошьет ли она занавески для моего нового туалета из стеклоблоков, она саркастически ответила:
– Извини, но, похоже, ты меня с кем-то путаешь. Когда это у меня в доме водились нитка с иголкой?
Ровно в семь отец увеличил громкость и мы послушали новости. Британских военачальников волновал вопрос, какова будет их роль, если Британия вступит в войну с Ираком. Биржевые индексы опять упали.
Отец со стуком уронил голову на стол и простонал:
– Убью этого мерзавца из банка, который уговорил меня вложить пенсию в фонд «Вечная молодость».
Когда зазвучала тема «Арчеров»,[2] родители разом потянулись к сигаретам, закурили и, приоткрыв рты, принялись внимать этой сельскохозяйственной мыльной опере. Они теперь все делают вместе, в который раз пытаясь спасти свой брак.
Мама и папа – пожилые осколки демографического взрыва, соответственно пятидесяти девяти и шестидесяти двух лет от роду. Я все жду, когда они наконец признают свой возраст и оденутся, как подобает приличным старикам. Сплю и вижу их в бежевых полупальто, кримпленовых брюках и – маму, разумеется, – с седым перманентом, похожим на цветную капусту. Но они упорно продолжают втискиваться в линялые джинсы и черные кожаные косухи.
Папа так и вовсе считает, что длинные седые патлы придают ему вид человека, вхожего в шоу-бизнес. Бедняга себя обманывает. По нему сразу видно, кто он такой – торговец обогревателями на пенсии.
Теперь он постоянно носит бейсболку, поскольку его макушка лишилась большей части волосяного покрова и обнажился результат юношеской глупости: на предсвадебном мальчишнике после десяти пинт портера папа согласился, чтобы ему обрили голову и вытатуировали на черепушке зелеными чернилами «Я СБРЕНДИЛ».
Мальчишник состоялся за неделю до свадьбы, и потому на единственной свадебной фотокарточке отец похож на беглого каторжника Абеля Мэгвича из диккенсовских «Больших надежд».
Все прочие татушки папа удалил за счет Национальной службы здравоохранения, но выведение зеленых чернил они оплачивать не стали. Посоветовали обратиться в частную клинику, где наколки выводят лазером – за тысячу с лишним
Самый старый радиосериал на Би-би-си о жизни деревенского семейства.
