не оказалось возможным использовать в нашей работе. Речь идет даже не о тех документах, доступ к которым для рядовых исследователей с 2004 г. был окончательно закрыт по политическим мотивам (от комплексов важнейших партийных документов, остающихся на хранении в Архиве Президента РФ, до следственных дел Г. А. Гуковского, А. А. Вознесенского и многих других в ЦА ФСБ)[30]. Хотя и здесь ужесточения с каждым годом все более напоминают спуск железного занавеса. В ЦА ФСБ, например, даже получение стандартных кратких справок по уголовным делам (дата и причина ареста, дата вынесения приговора и прочие краткие сведения), ранее не встречавшее сложностей, ныне сопряжено с серьезными трудностями, которые оказались для наших скромных возможностей, увы, непреодолимыми. Также органы ЗАГС, где ранее без особенного труда мы уточняли даты смерти, с некоторого времени перестали предоставлять такую информацию, мотивируя свой отказ «конфиденциальностью»[31]. Кроме того, в РГАСПИ и ЦГАИПД СПб в последние годы оказались закрытыми некоторые документы, которые беспрепятственно выдавались нам ранее[32], и т. д. Эти преграды могут быть объяснены обстоятельствами переживаемого нами периода борьбы с «фальсификацией истории» и носят всеобщий характер.
Говоря о неопубликованных источниках, необходимо упомянуть и те, которые оказались недоступными по иным обстоятельствам. Вероятно, эти документы и не столь важны для нашей работы, особенно с учетом уже выявленных материалов, но одно осознание того, что они существуют, но нет никакой возможности с ними ознакомиться, не дает нам покоя. Перечислим наиболее болезненную desiderata. Во-первых, в конце 1990-х гг. наследники Б. М. Эйхенбаума закрыли для доступа исследователей его личный фонд (РГАЛИ. Ф. 1527)[33]. Во-вторых, не обработаны и не выдаются рядовым читателям материалы личного фонда Л. Я. Гинзбург (ОР РНБ. Ф. 1377). В-третьих, долгие годы лежат без движения коробки с материалами журнала «Звезда» за послевоенные годы, которые также не выдаются исследователям (РО ИРЛИ РАН. Ф. 109). И, наконец, закрыт фонд стенгазет академических учреждений, в составе которого, согласно описи, имеются и стенгазеты Пушкинского Дома за 1940-е гг. (ПФА РАН, разряд VII)[34].
Важными для настоящей работы оказались аудиовизуальные источники: мы ознакомились с хранящейся в РГАКФД (г. Красногорск Московской обл.) практически исчерпывающей подборкой киножурналов 1940-х гг. и прочих киноматериалов, изготовленных Ленинградской студией кинохроники («Ленинградский киножурнал», документальные спецвыпуски и т. д.). На основании монтажных карт хроникальных кинолент, которые были просмотрены полностью за интересующие годы, оказалось возможным просмотреть в РГАКФД интересующие выпуски всесоюзных киножурналов («Новости дня», «Союзкиножурнал» и др.), выпущенных на Центральной студии документальных фильмов (г. Москва), в которых имеются киноматериалы по теме нашей работы[35]. Запись документальной ленты «Разгром» (Ленинградское телевидение,
Законодательно это было закреплено в статье 24.4 Федерального закона РФ от 22 октября 2004 г. № 125-ФЗ «Об архивном деле в Российской Федерации»: «Ограничение на доступ к архивным документам, содержащим сведения о личной и семейной тайне гражданина, его частной жизни, а также сведения, создающие угрозу для его безопасности, устанавливается на срок 75 лет со дня создания указанных документов…»
Действующий Федеральный закон РФ «Об актах гражданского состояния» (№ 143-ФЗ от 15 ноября 1997 г., в том числе и в редакции с последними изменениями на 28 июля 2010 г.) в статье 9.1. устанавливает, что «повторное свидетельство о регистрации акта гражданского состояния выдается: ‹…› родственнику умершего или другому заинтересованному лицу в случае, если лицо, в отношении которого была составлена ранее запись акта гражданского состояния, умерло»; однако после принятия в 2004 г. Закона об архивном деле РФ это выполняется только в том случае, если в заявлении указывается точная дата смерти.
Некоторые документы для сверки текста нам удалось получить вновь лишь после процедуры рассекречивания; некоторые документы вновь получить так и не удалось.
Оговоримся, что несколько единиц хранения, шифры которых были нам известны по ссылкам в литературе, были нам выданы; но прочие материалы, равно как и как опись фонда, остались недоступными.
Некоторые материалы стенгазет, своевременно не переданных в 1950-х гг. в Архив АН СССР и оставшихся таким образом в ИРЛИ, были частично опубликованы в кн.: Пушкинский Дом в лицах: Неформальная история в фотографиях, рисунках и забытых текстах / Сост. В. С. Логинова. СПб., 2007.
О роли документального кино как исторического источника мы скажем словами чехословацкого режиссера Петра Скалы (род. 1947): «Документальный фильм, на мой взгляд, как бы бомба с часовым механизмом. Поскольку, с одной стороны, мы обращаемся к современнику, к его жизни в нынешнем мире, а затем через столько-то лет рассказываем будущим поколениям о нашем времени и о нашем видении этого мира. История немилосердно выведет на свет все наши непоследовательности, слабости и неспособности. История проверит, говорили ли мы правду или нет. Если мы врали современникам, то наши дети простым сопоставлением фильмов с историческими фактами выяснят, как много мы врали. Они даже выяснят, зачем мы это делали. И таким образом документальный фильм скажет правду о времени и правду о нас. Это и есть незаменимая роль документального фильма, это и есть наша ответственность перед сегодняшним и завтрашним днем, поскольку документальный фильм говорит даже тогда, когда он умалчивает» (
