/p>
– Чего? Какой – мертвый?
– А вот такой. Мертвый, и все. Туда не всякому дорога есть, а только самому смелому. Он в низине стоит, за околицей.
– А почему его мертвым зовут? Там не живет никто?
– Конечно, не живет! Все же умерли! Там жила большая семья – отец, мать, семеро детей, бабушка старенькая… А потом однажды зимой постучался к ним незнакомец. Погода была плохая, снег, метель, холодно…
– Что такое «метель»? – тут же переспросила Амалия.
Сестра прыснула со смеху, а потом вспомнила, что та живет на юге, у Русского моря, где морозов, метелей и снежных буранов не бывает.
– Это когда снег не с неба спокойно падает, а ветер его несет. С ног сбивает, не видно ничего… В общем, на улицу лучше не выходить… В общем, они незнакомого человека пожалели и впустили, чтоб отдохнул и обогрелся. А потом они все умерли.
– Кто?
– Ну все, кто в доме жил. Утром пошли его будить. Послали младшего сына – он ушел и не вернулся. Послали другого – он тоже не вернулся. Послали третьего… Короче говоря, все семеро ушли и не вернулись. Потом мать пошла… За нею – отец. И всё. А бабушка сама умерла – она старенькая была, за ней надо было ухаживать, а ухаживать некому. И тот человек пропал. А сокровище осталось.
– Какое сокровище?
– Ну то, которое он принес. Оно там до сих пор лежит.
– Ух ты! – Амалия придвинулась ближе. – В самом деле?
Нянька резко выпрямилась, бросив руки на колени.
– Да не слушайте вы ее, барышня! – воскликнула она. – Нет никакого мертвого дома! Сказки все это! Дети малые в них верят, а больше никто! А вам, Леокардия Львовна, совестно должно быть за такие речи. Вы уже почти взрослые, в гимназии учитесь, а такие глупости болтаете! Вот, смотрите, пожалуюсь мамаше-то!
– Замолчи, Дунька! – прикрикнула Леокардия. – Не твоего ума дело! Лучше сходи и принеси клюквенного морсу!
Нянька вздохнула, встала с лавки и пошла прочь, бормоча что-то себе под нос.
– Не обращай на нее внимания. – Одна девочка придвинулась ближе к другой. – Это она нарочно говорит. Тятенька ее за Ваську-конюха замуж не отдал, мол, от меня забирать неохота, вот она и злится. А Мертвый Дом есть. Я издалека видала, да одной боязно было подходить. Если не забоишься, с тобой вместе сходим. Только, чур, Дуньке ни слова!
Амалия кивнула.
А два дня спустя случилась беда: пошли девочки гулять и к обеду не вернулись. Дуньку, няньку, насмерть запороли – всё пытались правды от нее добиться, куда хозяйскую дочку с ее двоюродной сестрой девала. Та, пока говорить могла, все про Мертвый Дом твердила, да ей не поверили – думали, нарочно врет, чтоб отстали. Потом, конечно, по округе искали, все овраги, все берега реки Дебрянки проверили, а следов двух девочек так и не нашли.
Прошло несколько лет…
Глава 1
Манерно отставив мизинчик, старая дама пила свой вечерний кофий. Тикали ходики на стене. Только что пробило десять часов. В просторной кухне царил полумрак, разгоняемый лишь свечой на столе. За окном шумел под ветром старый сад, сухая ветка постукивала в ставень. Дерево опять хотело о чем-то попросить. И не надоело ему? Каждый раз при перемене погоды ноет, как застарелый ревматизм.
Тихо скрипнула дверь. От порыва сквозняка дрогнуло пламя свечи. Послышались мягкие тихие шаги.
– Ты опять? – Старая дама отхлебнула кофию. На самом деле она была не такой уж старой и предпочитала, чтобы ее называли пожилой. Что такое, в конце концов, для женщины шестьдесят шесть лет?
Шаги остановились рядом с ее стулом. Она не повернула головы.
– Чего пришел? Скучно?
В ответ раздался тяжелый вздох. Пламя свечи дрогнуло опять.
– Молчишь? Ну молчи-молчи…
Тонко скрипнули половицы, когда за спиной переступили с ноги на ногу. Пожилая дама не повернула головы.
– Скучно. – Она сделала еще один глоток, последний. Внимательно посмотрела на дно на собравшуюся внизу гущу. На несколько секунд прикрыла чашку ладонью, сосредоточилась – и резко перевернула ее на блюдце.
Опять скрипнули половицы.
– Погоди. Раз… два…
На счет «три» пожилая дама резко подняла чашку, всмотрелась в разводы кофейной гущи. Бо́льшая часть гущи вылилась на блюдце и растеклась разводами и линиями – у гадательницы было бурное прошлое. На стенках и дне чашки осталось не так уж много, и это заставило ее нахмуриться. Да, она не девочка, но зачем так явно
