лизиса… Причем ведь, по сути, он все равно работал: провел на кафедре целый день.
Далее возник вопрос о комсомольском собрании. Оказывается, со всего курса отсутствовал без уважительной причины лишь он один.
– Знаешь, это уже похоже на вызов…
Арик только махнул рукой.
– Да, ладно, Костя, ну забыл и забыл… Что у меня – дел других нет, кроме как сидеть на собраниях?
Он был уверен, что это все яйца выеденного не стоит. Однако Бучагин, по-видимому, придерживался другого мнения. Неожиданно посерьезнел и, будто отстраняясь, поднял брови.
– Значит, ты так это рассматриваешь?..
На следующий день в деканате было вывешено объявление: шестого числа, во вторник, состоится заседание комсомольского бюро третьего курса. Повестка дня: персональное дело комсомольца такого-то. Арик, вероятно, и внимания бы не обратил, но ему, естественно, подсказали. И кроме того, поздно вечером, когда он, проведя в своем закутке почти двенадцать часов, уже ничего не соображая, мешком ввалился в квартиру, ему позвонила Веруня Голян и строгим голосом, по поручению самого бюро, известила о том же.
– Явка обязательна. Будь любезен прийти.
Тут же выяснилось, что на последнем собрании, о котором Арик действительно как-то забыл, Костя Бучагин практически единогласно был избран комсоргом. В общем, как заявила Веруня, придется дать объяснение некоторым своим поступкам. В глазах коллектива они выглядят странно…
Арика поразил ее деревянный голос. Никогда раньше Веруня так с ним не разговаривала. Тут было нечто, против чего он был бессилен. Время, обволакивающее страну, имело темную, пугающую изнанку. Как будто за привычной реальностью, за кисеей повседневности скрывался другой, страшный мир. Долетали оттуда порывы льдистого ветра, доносилась дробь выстрелов, лязг железа, окрики конвоиров. Знали об этом все, но упоминать вслух было не принято. Словно того, изнаночного мира вовсе не существовало. Лишь отец изредка, слушая по радио новости, вдруг бурчал: Ну, это они совсем оборзели… И мать тут же бросала на него предостерегающий взгляд: Тише, не надо… Или кто-нибудь в коридоре рассказывал рискованный анекдот, но – понизив голос, осторожно посматривая по сторонам. Он сам об этом никогда не задумывался. То есть, разумеется, он догадывался об обстоятельствах, в связи с которыми из научной литературы исчезли все ссылки на Бауэра, но, если честно, ничего не хотел о них знать. К нему это отношения не имело. И вдруг то, что бродило размывами по краешку бытия, начало, словно тени из преисподней, просачиваться в реальность.
Удивительно, как быстро это происходило. Буквально вчера все ему улыбались как имениннику, все были рады видеть его, спрашивали, как дела. А сегодня те же самые люди суховато кивали и проходили мимо. Они точно боялись от него заразиться. Арик как прокаженный бродил по главному коридору университета. Застаивалась между стен духота, разливы солнечного желтка пересекали паркет. Невыносимо было на это
