себе в каморку Соболев попал ближе к полуночи и сразу сел писать письмо жене. Все, что накопилось на душе в последние маетные дни, вдруг вылилось в какую-то странную форму: прочти кто, не поймет, в чем суть. Ну и пусть. Не для чужого взгляда писано. Анюта поймет, и довольно.
Николая вдруг забрала такая тоска, что он даже застонал внутренне, неслышно, про себя.
В дверь постучали.
– Господин полковник! Разрешите доложить! – войдя в комнату, гаркнул посыльный из штаба.
– Господь с тобой, что ты орешь, любезный? Докладывай, коли есть что, – поморщился Соболев.
– Завтра с утра начальник штаба требуют к себе всех офицеров к четырем утра.
– Наступление, что ли, готовится?
– Не могу знать, господин полковник!
– Ступай, орало. Перебудил всех. Хотя нет, постой. Возьми письмо. Пусть завтра с утренней почтой уйдет.
– Слушаюсь, ваше высокоблагородие!
– Иди уже, мучитель.
Соболев устало махнул рукой. Чаю, что ли, выпить? Может, полегчает на душе. Впрочем, к черту чай. Лучше поспать подольше.
Он лег на узкую койку и почти задремал, как вдруг дом тяжело вздрогнул и как будто просел. Повалил серый дым и сразу запахло гарью.
– Стах! – крикнул полковник, выбегая на хозяйскую половину.
Снаряд разорвался близко от дома, взрывной волной ударило так, что стена накренилась. Печка треснула, из нее повалил дым.
– Я здесь, ваше высокоблагородие! – Денщик выскочил из сеней одетый, будто и не ложился.
– Где хозяева?
– Они еще с вечера в погреб ушли. Боятся в доме спать.
Раздался еще один взрыв. Чуть дальше вроде. Неужели немцы нас опередили и пошли в наступление, не дожидаясь утра? Не похоже на них.
– Собери вещи, уходим. Я сейчас! – крикнул он денщику, вернулся в комнату и стал быстро собирать то, что не мог оставить.
Он услышал за спиной движение и понял, что в комнату вошел Стах.
– Иди, Петро, я уже скоро! – продолжая собирать в дорожный мешок документы и самые важные для себя вещи, крикнул полковник. – Ты свое собрал? Забери…
Он не успел договорить. В спину вошло что-то твердое и, пробив внутренности, застряло там, заставив кровь замереть, а потом понестись с новой силой. Соболев вздрогнул, обернулся и увидел прямо перед собой желтые звериные глаза.
– Ты же мне жизнь спас…
– А это чтобы ты не боялся ко мне спиной повернуться. Со спины бить сподручнее, – ответил ему денщик и выдернул нож.
Соболев упал на спину. Кровь хлынула из горла и затопила все вокруг.
– Как же я тебя ненавижу, – прошептал Стах и, встав на колени, принялся расстегивать мундир полковника.
– За… что? – деревенеющими губами прохрипел Николай.
– А вот этого ты никогда не узнаешь, – наклонившись
